Великий Эллипс
Шрифт:
Оружейные залпы едва ли тревожили ряды духов. Пули пролетали сквозь них, не причиняя вреда, а огненный дождь продолжался литься с неба, и от хваленой грейслендской дисциплины не осталось и следа. Последние защитники лагеря кинулись к лесу, их преследовала светящаяся орда.
Лизелл почувствовала, как сильно сжали ей руку. Она повернула голову в сторону темного пятна, что было Гирайзом.
— Пора, — прошептал он.
Ей не нужны были дополнительные объяснения. Грейслендцы оказались дезорганизованы, и их опасность стала равна нулю. Брюжойский тракт больше не охранялся, и дорога на север была относительно свободной. Им подвернулся шанс, возможно, единственный.
Она
Она взяла Гирайза за руку, и они на ощупь пошли назад, к своим саням и привязанной к дереву лошади. Пока Гирайз ее запрягал, Лизелл собрала немногочисленные вещи, лежавшие вокруг прогоревшего костра, и погрузила их в сани. Занимаясь своим делом, она зорко оглядывалась по сторонам, но не увидела ни одного бесплотного духа.
Все было готово к отъезду. Лизелл залезла в сани. Гирайз направил лошадь к дороге, после чего уселся на свое место. Отдаленные голоса и стрельба эхом откликались в лесу, но Брюжойский тракт свободно простирался перед ними, пустынный в блеклом лунном свете.
Не такой уж и пустынный. Молчаливая, прозрачная, но хорошо видимая фигура парила над дорогой — ребенок, мальчик лет шести или семи, с пухлыми щеками и густыми волосами, подстриженными под горшок. Терзаемая страхом и жалостью Лизелл посмотрела в мертвые детские глаза и увидела в них ужас, значительно превосходивший ее собственный.
Призрак ребенка медленно плыл в сторону от дороги. Гирайз на мгновение замер, затем пришел в себя и дернул вожжи. Сани тронулись с места, направляясь на север.
XXII
Летнее солнце раскалило город Ширин. Было слишком жарко, чтобы наслаждаться теплом, и все окна Республиканского Комплекса были распахнуты настежь, как приглашение для несуществующего ветерка. Одно из этих распахнутых окон на третьем этаже принадлежало Министерству иностранных дел. В нем, как портрет в раме, видна была худая, узкоплечая фигура с бледным лицом. Замминистра во Рувиньяк стоял, глядя на юго-восток, но не видел ни столичного города, ни окаймленных деревьями широких бульваров — внутренний взор его был направлен к границе с Гарестом. Он старался подсчитать, сколько там сосредоточено войск Грейслендской империи. Конечно же, много. Прославившихся своей дисциплиной. Хорошо экипированных. И они ждут только команды, чтобы пересечь границу и вторгнуться на территорию слабо защищенного Вонара. Команды, которая последует в лучшем случае через несколько дней.
Гарест теперь стал частью империи. А значительный процент населения тихой вонарской провинции Иленс связан узами кровного родства, единством языка и традициями с Гарестом, частью которого Иленс был всего лишь триста лет назад. Разумеется, все здравомыслящие гарестцы по обе стороны границы мечтают о воссоединении своей разрозненной земли; исходя из этого, от правительства Вонара настоятельным образом требуется без промедления вернуть провинцию Иленс истинным и законным владельцам. Таков был смысл официальной ноты, на которой стояла печать Гарестского парламента и знак Вечного Огня Грейслендской империи и которая адресовалась президенту и конгрессу Вонара. В письме не были изложены конкретные требования, но его назначение было понятно: отказ удовлетворить требование непременно приведет к войне, в которой Гарест непременно примет поддержку грейслендских братьев из Великой империи.
В письме не упоминался очевидный факт, что удовлетворение требования приведет к новым, еще более возмутительным требованиям.
Вонарское правительство потребовало время на размышление, и это время уже пошло. Возможно, это купит им несколько недель мира, но, в конце концов, Вонар неминуемо отдаст Иленс Гаресту. Эта уступка только на время отсрочит вторжение. Закаленные в боях грейслендские войска нанесут удар в самое сердце Вонара, вероятно, они дойдут до Ширина за несколько дней. И что потом? Вонар перестанет существовать, его национальные институты, по сути, закроются, останутся только вывески. Вечный Огонь будет гореть, расползаясь, пока не сожжет весь мир. И нет никакой возможности эффективно защищаться, неоткуда ждать помощи, нет никакой надежды, кроме разве что самой ничтожной и маловероятной.
Резко отойдя от окна, во Рувиньяк вернулся к своему письменному столу, сел и обратился к неизменной горе бумажной работы — или попытался обратиться. Мысли его, однако, блуждали, и очень скоро он потянулся к кожаной папке, открыл последнюю страницу, проверил даты на последнем документе и кивнул. Его секретарь аккуратно подшивает статьи. Здесь были собраны вырезки из газет и журналов всего мира, и, как требовалось, к ним прилагался вонарский перевод. Таким образом отслеживалось движение всех участников Великого Эллипса с начала гонок и до последнего момента.
Конечно же, отчет был далеко не полон. Некоторые участники на несколько недель выпадали из поля зрения общественности. Что они делали в этот период, оставалось загадкой. Несколько человек исчезли. Двух молодых траворнских участников, Трефиана и Стециана Фестинетти, несколько недель назад видели в Бизаке — сообщение попало на запад через Энорвийскую газету «Озеро Ив сегодня», засвидетельствовавшую этот факт; после этого они, по всей видимости, исчезли бесследно. А разаульский чемпион королевских ледовых игр, Бав Чарный, последний раз промелькнул в Имменском Древате, после чего также пропал из виду, его судьба остается неизвестной.
Судьба некоторых других участников гонок, однако, совершенно ясна. Шетт Уразоул стала жертвой взрыва в Ланти Уме. Поб Джил Лиджилл погиб в лесах Орекса. Меск Заван выбыл из соревнования в Авескии, но, по крайней мере, остался жив.
В ходе последних недель число участников сократилось, их осталось совсем немного. И сейчас, когда гонки близятся к завершению, только трое из оставшихся имели надежду на победу.
Двое из троих — вонарцы, и оба связаны с Министерством иностранных дел.
Во Рувиньяк быстро пролистал папку. Самые старые вырезки, освещающие первые фазы Великого Эллипса, он пропустил, так как читал их уже много раз и знал почти наизусть. Листая, он останавливался на отдельных вырезках и быстро просматривал их, но глубоко не вчитывался ни в одну из статей, пока не дошел до самых последних вырезок, сообщавших самых последние новости о вырвавшейся вперед троице. Попался перевод из обранского «Тайбав Бваскит», что переводится как «Полночное солнце», на нем он и остановился:
Стало известно, что обранское торговое судно «Морж», следуя из Юкиза в Порт-Ялмос, сильно пострадало во время шторма в Ледяном море. «Морж» перевозил груз — собственность торговой компании Йиво — нефть, слоновую кость, китовый ус, мех, и большая часть этого груза была выброшена за борт. Постигшее судно бедствие задержало его прибытие в Ялмос на тридцать шесть часов, и все боялись, что судно и находившиеся на борту люди погибли. Однако не поступало никаких сообщений о смертельных исходах.