Великий карбункул
Шрифт:
большом расстоянии в случае с ящерицей, насекомым и букетом. Но если бы ему
удалось, стоя рядом с Беатриче, заметить, что хотя бы один свежий и здоровый
цветок увянет внезапно в ее руках, для сомнений не оставалось бы больше
места. С этими мыслями он бросился в цветочную лавку и купил букет цветов, на лепестках которых еще дрожали алмазные капельки росы.
Наступил час его обычных свиданий с Беатриче. Прежде чем спуститься в
сад, он не удержался, чтобы не взглянуть
критический момент, невольно свидетельствовало о некоторой черствости сердца
и непостоянстве натуры. Увидев себя в зеркале, он нашел, что никогда еще
черты лица его не казались столь привлекательными, глаза не сверкали
подобным блеском, а щеки не были окрашены так ярко.
“По крайней мере, - подумал он, - ее яд еще не успел проникнуть в меня.
Я не похож на цветок, который вянет от ее прикосновения”.
Он машинально взглянул на букет, который все это время держал в руках.
Дрожь неизъяснимого ужаса пронзила все его существо, когда он увидел, что
цветы, еще недавно свежие и яркие, блестевшие капельками росы, сникли и
стали увядать, как будто сорванные накануне. Бледный как мел, он застыл
перед зеркалом, с ужасом уставясь на свое изображение, как если бы перед ним
предстало чудовище. Вспомнив слова Бальони о странном аромате, наполнявшем
комнату, который не мог быть не чем иным, как его собственным ядовитым
дыханием, Джованни содрогнулся - содрогнулся от ужаса перед самим собою.
Очнувшись от оцепенения, он увидел паука, усердно ткавшего свою паутину, затянувшую весь угол древнего карниза. Трудолюбивый ткач энергично и
деловито сновал взад и вперед по искусно переплетенным нитям. Джованни
приблизился к насекомому и, набрав побольше воздуха, выдохнул его на паука.
Тот внезапно прекратил свою работу. Тонкие нити задрожали, сотрясаемые
судорогами крохотного тельца. Джованни вторично дохнул на него, послав более
сильную струю воздуха, на этот раз отравленного и ядом его сердца. Он сам не
знал, какие чувства бушуют в нем - злоба или только отчаяние. Паук судорожно
дернул лапками и повис мертвым в собственной паутине.
– Проклят! Проклят!
– со стоном вырвалось у Джованни.
– Неужели ты уже
сделался так ядовит, что твое дыхание смертельно даже для этого ядовитого
существа?
В это мгновение из сада послышался мелодичный голос, полный нежности: - Джованни, Джованни! Час нашей встречи наступил, а ты медлишь!
Спустись вниз - я жду тебя.
– Да, - произнес вполголоса Джованни, - она единственное существо, которое мое дыхание неспособно убить. Хотел бы я, чтобы это было иначе.
Он поспешил вниз и спустя мгновение смотрел уже в ясные и любящие глаза
Беатриче. Еще минуту назад его гнев и отчаяние были так велики, что, казалось, он не желал ничего другого, кроме возможности умертвить ее одним
своим взглядом. Но в ее присутствии он поддавался влияниям слишком сильным, чтобы от них можно было отделаться в одно мгновение. Это были воспоминания о
ее нежности и доброте, которые наполняли его душу каким-то неземным покоем; воспоминания о святых и страстных порывах ее чувства, когда чистый родник
любви забил из глубин ее сердца, воочию являя умственному взору Джованни всю
свою хрустальную прозрачность, - воспоминания, которые, умей он их только
ценить, показали бы ему, что все уродливые проявления тайны, окутывавшей
девушку, были химерами и какая бы завеса зла ни окружала ее, Беатриче
оставалась ангелом. И все же, хотя и неспособный на такую возвышенную веру, он невольно подчинялся магическому влиянию ее присутствия.
Бешенство Джованни утихло и уступило место глухому бесчувствию.
Беатриче со свойственной ей душевной чуткостью сразу поняла, что их
разделяет мрачная, непроходимая бездна. Они долго бродили по саду, грустные, молчаливые, и наконец подошли к фонтану, посреди которого рос великолепный
куст с пурпурными цветами. Джованни испугался той чувственной радости и даже
жадности, с какой он начал вдыхать его пряный аромат.
– Беатриче, - резко спросил он, - откуда появилось это растение?
– Его создал мой отец, - спокойно ответила она.
– Создал! Создал!
– повторил Джованни.
– Что ты хочешь этим сказать, Беатриче?
– Моему отцу известны многие тайны природы, - отвечала девушка.
– В тот
час, когда я появилась на свет, из земли родилось и это растение, произведение его искусства, дитя его ума, в то время как я - лишь его земное
дитя. Не приближайся к нему!
– воскликнула она с ужасом, заметив, что
Джованни сделал движение к кусту.
– Оно обладает свойствами, о которых ты
даже не подозреваешь! Я же, дорогой Джованни, росла и расцветала вместе с
ним и была вскормлена его дыханием. Это была моя сестра, и я любила ее как
человека, ибо - неужели ты не заметил этого?
– надо мной тяготеет рок!
Тут Джованни бросил на нее такой мрачный взгляд, что Беатриче, задрожав, умолкла. Но, веря в его нежность, она покраснела от того, что на
мгновение позволила себе усомниться в нем, и продолжала: - Моя участь - результат роковой любви моего отца к науке. Она отделила