Великий карбункул
Шрифт:
выводок телесных и духовных немощей, не говоря уже о таких болезнях, как
подагра. Мистер Гаскойн был скомпрометированный политический деятель, человек, пользовавшийся дурной славой - по крайней мере до той поры, покуда
время не скрыло его от глаз нынешнего поколения, и теперь он доживал свой
век в безвестности, спасшей его от позора. Что же до вдовы Уичерли, она, по
слухам, была в молодости прославленной красавицей, но уже много лет жила
уединенной, затворнической
обстоятельство, что все три названных старых джентльмена, мистер Медберн, полковник Киллигру и мистер Гаскойн, были в свое время возлюбленными вдовы
Уичерли и даже некогда едва не перерезали из-за нее друг другу горла. И, прежде чем продолжать свое повествование, замечу вскользь, что как доктор
Хейдеггер, так и все его гости пользовались славой людей, слегка тронувшихся
в уме, как то нередко случается со стариками, у которых много забот или
горестных воспоминаний.
– Дорогие друзья, - сказал доктор Хейдеггер, жестом приглашая их
садиться, - я хочу просить вас принять участие в одном из тех небольших
опытов, которыми я забавляюсь подчас здесь, в своем кабинете.
Если верить молве, кабинет доктора Хейдеггера служил вместилищем многих
диковин. Это была полутемная старомодная комната, увитая паутиной и покрытая
многолетней пылью. Вдоль стен стояло несколько дубовых книжных шкафов, нижние полки которых были уставлены рядами огромных фолиантов и покрытых
россыпью готического шрифта in quarto[*В четвертую долю листа (лат)], а
верхние - томиками in duodecimo[*В двенадцатую долю листа (лат)] в
пергаментных переплетах. На среднем шкафу красовался бронзовый бюст
Гиппократа, с которым, по уверению некоторых, доктор Хейдеггер имел
обыкновение советоваться во всех затруднительных случаях своей практики. В
самом темном углу комнаты стоял высокий и узкий дубовый шкаф, сквозь
приоткрытую дверцу которого можно было, хоть и с трудом, разглядеть
помещавшийся в нем человеческий скелет. В простенке между двумя шкафами
висело зеркало в потускневшей золоченой раме, покрытое толстым слоем пыли.
Об этом зеркале ходило много удивительных слухов. Рассказывали, например, что в нем живут духи всех умерших пациентов доктора и глядят ему прямо в
глаза, когда бы он в это зеркало ни посмотрелся. Противоположную стену
украшал портрет молодой дамы, изображенной во весь рост, в пышном наряде из
шелка, парчи и атласа, краски которого, однако, потускнели от времени, как и
краски ее лица. Около полустолетия тому назад доктор Хейдеггер должен был
сочетаться браком с этой молодой дамой, но случилось так, что она, почувствовав легкое недомогание, проглотила какое-то снадобье, приготовленное по рецепту жениха, и умерла накануне свадьбы. Остается еще
упомянуть главную достопримечательность кабинета: то был тяжелый, толстый
фолиант, переплетенный в черную кожу, с массивными серебряными застежками.
На корешке не было надписи, и никто не знал названия книги. Но было
известно, что книга эта волшебная; однажды служанка приподняла ее, желая
стереть пыль, - и тотчас же скелет застучал костями в своем шкафу, молодая
леди с портрета ступила одной ногой на пол, из зеркала высунулось несколько
страшных рож, а бронзовая голова Гиппократа нахмурилась и сказала: “Берегись!”
Таков был кабинет доктора Хейдеггера. В тот солнечный день, о котором
идет рассказ, посреди комнаты стоял небольшой круглый столик черного дерева, а на нем - хрустальная чаша благородной формы и искусной работы. Лучи
солнца, проникая между тяжелыми складками выцветших камчатых драпировок, падали на чашу, и от нее на пепельные лица пятерых стариков, сидевших вокруг
стола, ложились мягкие отсветы. Тут же, на столе, стояли четыре бокала.
– Дорогие друзья мои, - повторил доктор Хейдеггер, - я собираюсь
произвести чрезвычайно любопытный опыт, для которого мне нужна ваша помощь.
Могу ли я на нее рассчитывать?
Как мы уже говорили, доктор Хейдеггер был весьма чудаковатый старый
джентльмен, и его эксцентричность послужила поводом к тысячам фантастических
толков. К стыду моему, должен сознаться, что многие из этих рассказов
исходили от меня; и если что-либо в настоящем повествовании покажется
читателю неправдоподобным, мне ничего не остается, как принять клеймо
сочинителя небылиц.
Услыхав от доктора о предполагаемом опыте, гости решили, что речь идет
о чем-нибудь не более удивительном, чем умерщвление мыши с помощью
воздушного насоса, исследование под микроскопом обрывка паутины или об ином
подобном же пустяке из тех, какими он имел обыкновение докучать ближайшим
друзьям. Но доктор Хейдеггер, не дожидаясь ответа, проковылял в дальний угол
комнаты и воротился, держа в руках тот самый тяжелый, переплетенный в черную
кожу фолиант, которому городская молва приписывала волшебные свойства.
Щелкнув серебряными застежками, он раскрыл книгу, перелистал несколько
испещренных готическими письменами страниц и вынул оттуда розу, или, вернее, то, что некогда было розой, - ибо теперь зеленые листочки и алые лепестки