Великий карбункул
Шрифт:
задерживаться в Бостоне, - произнес задумчиво художник, затем, внимательно
поглядев на них, добавил: - Но вашу просьбу я все же удовлетворю, хотя для
этого мне придется отказать верховному судье и мадам Оливер. Я не имею права
терять такую возможность ради того, чтобы запечатлеть несколько метров
черного сукна и парчи.
Он выразил желание написать одну большую картину, изобразив их вместе
за каким-нибудь подходящим занятием. Влюбленные рады были бы принять это
предложение,
собирались украсить своими портретами, не могла вместить полотно таких
размеров. Наконец договорились о двух поясных портретах. Возвращаясь домой, Уолтер с улыбкой спросил Элинор, знает ли она, какое влияние на их судьбу
может отныне приобрести художник.
– Старухи в Бостоне уверяют, - заметил он, - что, взявшись рисовать
чье-нибудь лицо или фигуру, он может изобразить этого человека в любой
ситуации, и картина окажется пророческой. Вы верите в это?
– Не совсем, - улыбнулась Элинор.
– В нем чувствуется какая-то доброта, так что, если даже он и обладает этим чудесным даром, я уверена, он не
употребит его во зло.
Художник решил писать оба портрета одновременно и, с характерной для
него манерой загадочно выражаться, объяснил, что их лица освещают друг
друга. Поэтому он накладывал мазки то на портрет Уолтера, то на портрет
Элинор, и черты их стали вырисовываться так живо, словно сила искусства
могла заставить их отделиться от холста. Взорам влюбленных открывались их
собственные двойники, сотворенные из цветных пятен и глубоких теней. Но, хотя сходство и обещало быть безупречным, молодых людей не совсем
удовлетворяло выражение лиц, ибо оно казалось менее определенным, чем на
других картинах художника. Однако сам художник не сомневался в успехе и, глубоко заинтересовавшись влюбленными, в свободное время делал с них
карандашные наброски, хотя они и не подозревали об этом. Пока они позировали
ему, он старался вовлечь их в разговор и вызвать на их лицах то характерное, хотя и постоянно меняющееся выражение, которое он ставил себе целью уловить
и запечатлеть. Наконец он объявил, что к следующему разу портреты будут
готовы и он сможет их отдать.
– Только бы моя кисть осталась послушной моему замыслу, когда я буду
наносить последние мазки, - сказал он, - тогда эти портреты окажутся лучшими
из того, что я создал. Надо признаться, художнику не часто выпадает счастье
иметь такую натуру.
При этих словах он обратил на них пристальный взгляд и не сводил его до
тех пор, пока они не спустились с лестницы.
Ничто не затрагивает так человеческое тщеславие, как возможность
запечатлеть себя на портрете. Чем это объяснить? В зеркале, в блестящих
металлических украшениях камина, в недвижной глади воды, в любых отражающих
поверхностях мы постоянно видим собственные портреты, точнее говоря -
призраки самих себя, и, взглянув на них, тотчас их забываем. Но забываем
только потому, что они исчезают. Возможность увековечить себя, приобрести
бессмертие на земле - вот что вселяет в пас загадочный интерес к
собственному портрету. Это чувство не было чуждо и Уолтеру с Элинор, и
потому точно в назначенный час они поспешили к художнику, горя желанием
увидеть свои изображения, предназначенные для взора их потомков. Солнце
ворвалось вместе с ними в мастерскую, но, закрыв дверь, они оказались в
полумраке.
Взгляд их тотчас обратился к портретам, прислоненным к стене в дальнем
конце комнаты. В неверном свете они различили сначала лишь хорошо знакомые
им очертания и характерные позы, и оба вскрикнули от восторга.
– Посмотрите на нас!
– восторженно воскликнул Уолтер.
– Мы навеки
освещены солнечными лучами! Никаким темным силам не удастся омрачить наши
лица!
– Да, - ответила Элинор более сдержанно, - не коснутся их и печальные
перемены.
С этими словами они направились к портретам, но все еще не успели их
как следует разглядеть. Художник поздоровался с ними и склонился над столом, заканчивая набросок и предоставив посетителям самим судить о его работе.
Время от времени его карандаш застывал в воздухе, и он из-под насупленных
бровей поглядывал на лица влюбленных, обращенные к нему в профиль. А они уже
несколько минут, забыв обо всем, стояли перед портретами, и каждый
безмолвно, но с необыкновенным вниманием изучал портрет другого. Наконец
Уолтер шагнул ближе, снова отступил, чтобы разглядеть портрет Элинор с
разных расстояний и при разном освещении, а потом заговорил.
– С портретом что-то произошло, - с недоумением, будто размышляя вслух, произнес он.
– Да, чем больше я смотрю, тем больше убеждаюсь в перемене.
Бесспорно, это та же самая картина, что и вчера, то же платье, те же черты, все то же - и, однако, что-то изменилось.
– Значит ли это, что портрет меньше похож на оригинал?
– с нескрываемым
интересом спросил художник, подойдя к нему.
– Нет, это точная копия лица Элинор, - ответил Уолтер, - и на первый
взгляд кажется, что и выражение схвачено правильно, но я готов утверждать, что, пока я смотрел на портрет, в лице произошла какая-то перемена. Глаза
обращены на меня со странной печалью и тревогой. Я бы сказал даже, что в них