Великий магистр
Шрифт:
– Что привело тебя сюда?
– спросил принц Санджар. прикрывая ладонью глаза от яркого солнца.
– Туокай, - одним словом отозвался де Пейн.
Санджар молча повел рукой, приглашая его в шатер. Толпившиеся вокруг сельджуки не посмели последовать за ними, оставшись на месте. Лишь Умар Рахмон, пробившийся сквозь толпу, раздвинул полог у входа и вступил внутрь.
– ...значит, ты ставишь жизнь своего друга против жизни Туокая? спросил князь Санджар.
– Но почему ты уверен, что мне нужен какой-то полубольной звездочет?
– Не тебе - отцу. Что скажет великий Мухаммед, когда узнает, что ты столь легко распорядился судьбой его прорицателя?
– Ты умен и хитер. И смел, раз явился сюда, несмотря на то, что султан Насир уже приговорил тебя к смерти: он спит и видит, как ты поджариваешься на медленном огне.
– Огонь очищает железо от ржавчины и закаляет сталь, - уклончиво отозвался де Пейн.
– Какое дело Санджару до сновидений султана Насира? Важнее что происходит наяву.
– Явь - продолжение сна, - промолвил принц.
– Но ты - дерзок. Ты смеешь угрожать мне гневом Мухаммеда, не зная, что жизнь твоя уже висит на волоске, и тебе не дано будет узнать, что произойдет со мной после твоей смерти.
– Кто может перерубить волос, подвешенный не им? Человек - лишь исполнитель воли Бога, - заметил де Пейн.
– И встретились мы здесь также не по собственному желанию.
– Слова его разумны, - вмешался Умар Рахмон, чью щеку перерезал свежий рубец.
– Но его не следует отпускать живым. Этот человек, чует мое сердце, способен принести нам еще многие беды. Пожертвуй Туокаем, мой повелитель! Ночью я убедился, насколько опасен этот дьявол...
– Не мой ли клинок попортил ваш хабитус?
– участливо спросил Гуго, поворачиваясь к Рахмону.
– В темноте вы казались менее кровожадны.
Сельджук схватился за меч, но принц Санджар остановил его движением руки.
– Я не убиваю безоружных, - произнес он.
– Даже если это мои смертельные враги. А чем сильнее противник - тем охотнее я воюю с ним. Мы согласимся на твое условие, - добавил он, приближаясь к де Пейну.
– Где состоится обмен?
– Возле развилки дорог, на подступах к крепости - сегодня же вечером, предложил Гуго.
– А пока я прошу отвязать пленного рыцаря и облегчить его раны.
– Ты умеешь... просить?
– удивился Санджар.
– Просьба - удел слабых духом.
– Просите - и воздастся вам по заслугам вашим - отозвался де Пейн, чуть наклонив голову.
– Хорошо!
– сказал Санджар, всматриваясь в его непроницаемое лицо. Рахмон, распорядись, чтобы пленному не был причинен вред. Приготовься к вечернему обмену на развилке.
В это время полог шатра отодвинулся и внутрь вступил сам султан Насир, сопровождаемый несколькими военачальниками и охранниками. Ему уже донесли о прибытии в Син-аль-Набр рыцаря-тамплиера из цитадели, и он поспешил поглядеть на безумца, добровольно сунувшего голову в пасть тигру.
– Он еще жив?
– удивленно спросил султан, небрежно взглянув на де Пейна.
– Впрочем, брат мой, ты прав, что не лишил меня удовольствия понаблюдать за его мучениями. Его кровь придаст силы нашим воинам. Но не затягивай с казнью: народ возбужден и жаждет зрелищ!
– Народ всегда жаждет, стоя в двух шагах от источника, - туманно отозвался принц Санджар.
– Он похож на стадо баранов, которых надо привести к водопою. Но их водопой - там, за горой Синай, а не здесь, в Син-аль-Набре, где они обленились и зажирели.
– Я не понимаю твоих слов, - нахмурился султан.
– Не хочешь ли ты сказать, что намерен поступить с этим неверным как-то иначе?
– Да. Я решил отпустить его обратно.
– Ну что же...
– султан пристально посмотрел на де Пейна, и глаза его сверкнули.
– Тогда... я сам сделаю то, что оказалось не под силу тебе, Санджар!
– и с этими словами сабля султана Насира мгновенно вылетела из ножен и страшный клинок просвистел в нескольких дюймах от головы рыцаря, успевшего отклониться в сторону. Гуго упал на одно колено, схватившись за окровавленное плечо: железные латы смягчили удар, но лезвие скользнуло по металлу и разрезало камзол и кожу. Следующим замахом султан готов был перерубить шею рыцаря, но вскочивший Санджар выбил саблю из рук Насира.
– Остановись!
– крикнул он, сжимая кисть султана.
– Не уподобляйся безумному мальчишке! Ты хочешь, чтобы и сельджуки покинули тебя, как это сделали ливийцы и эфиопы? Тогда забирай этого неверного, а я снимаюсь с лагеря и ухожу из Син-аль-Набра. Не много же ты навоюешь со своими мамлюками, умеющими лишь показывать спины!
Султан гневно смотрел на него, сжав губы. Со злостью вырвав свою руку, он вложил саблю обратно в ножны.
– Я запомню твои слова, - с угрозой произнес он, и, резко повернувшись, вышел из шатра. Вся его свита тотчас же поспешила за ним. Гуго де Пейн медленно поднялся, продолжая сжимать плечо; лицо его было бледно.
– Благодарю, принц, - промолвил он негромко.
– Я тоже запомню твой поступок.
– Не трать лишних слов, а лучше поскорее покинь лагерь, - ответил Санджар.
– Рахмон проводит тебя. И помни, что следующая наша встреча будет смертельной.
– Жаль, что судьбе угодно делить людей на друзей и врагов, - произнес де Пейн и шагнул к выходу. Ему подвели коня, отряд сельджуков во главе с Умаром Рахмоном окружил его, и кавалькада всадников понеслась по улицам Син-аль-Набра... Другой отряд, состоящий из одних мамлюков, выскочил из расположения египетских войск, и проехал чуть раньше, покинув селение, затаившись на дороге, уходящей к Синаю. Пожилой араб, командовавший этой группой, получил личный приказ султана Насира: уничтожить рыцаря, отпущенного Санджаром, когда тот останется один. Мамлюки улеглись в высокой траве по обе стороны дороги, спрятав лошадей в ложбине. Но метрах в трехстах дальше их прятались еще восемь человек, которые находились там уже несколько часов. Они видели расположившихся в засаде мамлюков, слышали отданную сарацином команду и соответствующим образом подготовились к любым действиям противника, подтянувшись поближе. Эти восемь человек, среди, которых выделялась хрупкая с виду, но гибкая и сальная девушка с белокурыми волосами, одетая в кожаные латы, ждали своего товарища, отправившегося под видом нищего дервиша пешком в Син-аль-Набр.
Еще когда Гуго де Пейн садился в седло перед шатром принца Санджара, а Умар Рахмон отдавал приказания сельджукам, из толпы убогих, калек и нищих, живших милостями сильных сего, выскользнула фигурка дервиша, чье лицо было замотано грязным платком. Он давно приметил мессира, а теперь торопился к площади, где в ожидании казни томился привязанный к столбу маркиз де Сетина. Охранявший пленника сельджук с палицей лениво взглянул на приближающегося дервиша; вокруг рыцаря крутилось много любопытных, норовящих либо пнуть, либо плюнуть в маркиза. Сельджук иногда отгонял особо ретивых, а порою забавлялся вместе с ними. У маленького дервиша было странно-желтое лицо и узкие черные глазки. "Какой-то урод!" - с отвращением подумал сельджук, вертя в руках палицу. Дервиш Джан поклонился ему, раздумывая, как быть? Маркиз де Сетина не обращал на него никакого внимания, глаза его были полузакрыты. Да и вряд ли он узнал бы в нищем страннике слугу князя Гораджича, китайского мастера борьбы и маскировки. Джан присел на корточки возле маркиза и уставился на него неподвижными глазами, словно пытаясь вдохнуть в него силу духа.