"Вельяминовы" Книги 1-7. Компиляция
Шрифт:
— Я с ними четыре зимы провел, — хохотнул Ник. «Так что давай, пока я здесь — научу вас немного языку, все легче будет».
— Далеко же ты продвинулся, — заметил Гудзон, разглядывая карту. «Все-таки я прав — большие корабли тут ни к чему, надо идти вдоль берега, в мелкой воде, там лед вскрывается раньше, а замерзает — позже».
— Ну, вот и пойдем, — Ник похлопал себя по карману куртки. «Я покажу в Адмиралтействе свои записи — даже если меня повесят, — он горько, мгновенно улыбнулся, — сюда обязательно кого-то пришлют».
Мэри просунула голову в палатку и сказала: «Пойдемте, кузен Ник, Джон закончил вашу лодку, сейчас покажет вам — как ее собирать».
Капитан Кроу вышел, а женщина, встав на колени рядом с мужем, поцеловав его, сказала:
«Он все-таки отправляется в Англию?».
— Он должен, — вздохнул Гудзон, и, найдя руку жены, крепко ее пожал.
Тихие, медленные волны с шуршанием накатывались на берег. «Вот так же мы с Полли сидели, — горько подумал Ник, — там, в Акадии. Господи, да простит ли она меня, когда-нибудь?»
Мэри молчала, а потом, искоса взглянув на его лицо, сказала: «Не надо, кузен Ник. Тогда, — она глубоко вздохнула, — в Джеймстауне, мы думали, что вы утонули. А Майкл выжил, его на берег выбросило. Ну да что с ним случилось потом — я вам говорила».
Ник вспомнил холодную воду реки и боль — обжигающую, раздирающую боль в лице. «Я доплыл до «Независимости», — тихо проговорил он. «Я не знал, как дальше жить, после того, что я услышал о Полли. Вы ведь знаете, что..».
— Знаю, — тихо ответила женщина. «И матушка наша знает, а более — никто, кузен Ник. И никогда не узнают».
— Полли была… — он все еще смотрел на горизонт, туда, где на темно-синем небе были видны силуэты птиц.
— Дитя не жило, — коротко ответила женщина. «Не мучьте себя, кузен Ник, пожалуйста».
Он глубоко вздохнул. «Я был трусом, кузина Мэри. Был бы жив мой отец — он бы меня пристрелил, и был бы прав. Еще давно…, - он дернул изуродованной щекой и не закончил.
«Я не жду, что вы меня простите».
Мэри взяла его руку — большую, с загрубевшими пальцами. «Я вас простила, кузен Ник. И Полли тоже. Она замужем, за прекрасным человеком, лордом Маккензи, он член Тайного Совета Шотландии. Александр в школе, учится. И Мирьям замужем, за врачом, воспитанником дяди Джованни. Ну да вы никого не видели, вот, приедете домой и познакомитесь. И Белла жива, мой племянник Дэниел нашел ее и привез домой».
Женщина достала из кармана куртки холщовый платок, и, поднявшись, стерев слезы с лица Ника, прижала его голову к себе.
— Ну, ну, — Мэри погладила жесткие, просоленные, в седине волосы, — не надо, капитан Кроу.
Я вам прочту что-то, послушайте.
Женщина порылась в кожаном мешочке на шее, — Ник увидел, как блеснул на солнце крохотный, детский золотой крестик, — и достала истрепанный конверт. Ник заметил сломанную королевскую печать.
— Это нам дали, — сказала Мэри, — когда мы уходили из Англии. Приказано было — вскрыть в случае крайней опасности. Я прочла его там, в лодке, — она указала на море, — вслух.
Ветер шевелил ее белокурые волосы. Она опустила лазоревые глаза к изящным строкам:
«Англичане! — звонко проговорила Мэри. «Помните, что даже в час смертельной беды, вы должны остаться верными приказам короля. Не роняйте честь вашей страны, не опускайте руки, и никогда не сдавайтесь. Да послужит ваша жизнь примером тем, кто пойдет по вашим следам».
— Вот, — просто сказала Мэри, свернув письмо, глядя на флаг, что бился по ветру, в отдалении
, -так мы и поступили, кузен Ник. И так будет дальше, пока я жива, — женщина посмотрела на болотистую равнину вокруг и добавила: «Я вам дам с собой мои арктические заметки, передадите их дяде Джованни, он знает, что с ними сделать. И письма для семьи — тоже отдам».
— Хорошо, — он кивнул, и, сжав кулаки, поднялся. «Спасибо вам, кузина Мэри. Только я сначала в Акадию поеду, в Порт-Рояль».
— Да, — ответила женщина, зорко посмотрев на него, — поезжайте, кузен Ник. Это правильно.
Мэри протянула ему руку, и они пошли к лагерю.
Николас обернулся и помахал рукой маленькой кучке людей, что стояла на холме. Он услышал звонкий голос Энни, что кричала, приставив ладони ко рту: «Будем вас ждать, дядя Николас!», и замедлив шаг, крикнул в ответ: «Я вернусь с кораблями, обязательно!».
Он перекрестился и, устроив удобнее свернутые шкуры, что лежали на плече, связку дерева и мешок из оленьей кожи — с припасами и порохом, взглянул на бесконечную равнину, что лежала впереди. «Пистолет, шпага, кинжал, — подумал Ник. «Сколько здесь до океана, Генри говорил? Миль восемьсот, а то и больше. К сентябрю дойду».
Мэри проводила глазами черную точку, что удалялась на восток, и, перекрестив ее, почувствовала чью-то руку у себя на плече.
— Капитан, — тихо сказал Браун. «Посмотрите».
Она обернулась и увидела вдалеке, у шеста с флагом, каких-то людей — в легких парках из оленьей кожи.
— Убрать оружие, — велела Мэри. «И стойте здесь, я вас позову».
Женщина сбежала вниз, с холма, по дороге сдернув с рамы пару сушеных рыбин. Их было больше десятка — мужчины и женщины, с бесстрастными, смуглыми лицами, с раскосыми, темными глазами.
Мэри остановилась поодаль, и, поклонившись, положив рыбу на мох, протянула к ним руки, — с распахнутыми, пустыми ладонями.
Самый старый, — низкий, коренастый человек с гарпуном в руке, выступил вперед. Мэри увидела седую голову и глубокие, резкие морщины у глаз. Еще раз поклонившись, она указала на рыбу. Мужчина коротко улыбнулся, и, обведя рукой палатки, склад припасов, ровные связки плавника, выстиранную одежду, спросил: «Уна илвич?»
— Мое, — вскинув голову, ответила Мэри.
— Нанук, — уважительно протянул мужчина, и она вспомнила: «Белая медведица, да».
Он приложил руку к груди: «Каскьяк».