"Вельяминовы" Книги 1-7. Компиляция
Шрифт:
Николас Смолл перегнулся через пахнущий свежим деревом борт бота и, широко улыбаясь, сказал: «Руки не подаю, мы тут все в смоле. Но она готова, — мастер ласково погладил обшивку.
— Мы с Дэниелом ее сейчас приведем на тот берег и пришвартуем, а дальше уж — вы сами, — Николас почесал в русой бороде и вдруг подмигнул Джону: «Ну да ты не бойся, твоя невеста многих моряков, что я знаю, за пояс заткнет».
— Я вовсе не боюсь, — счастливо отозвался Джон, поднимаясь на стапеля, осматривая бот. «В пролив, конечно, на ней ходить нельзя, — задумчиво сказал мужчина, — да нам в пролив и не надо. Так, у берегов».
— Ну, — Николас наклонился над бортом, промазывая швы смолой, — у берегов она себя ведет отлично. Вы в Саутенд на медовый месяц?»
— На неделю, — хмыкнул Джон. «Работы много, и так — наверняка и туда какой-нибудь гонец доберется. Вы только название холстом закройте, завтра мы сами снимем».
— Ну конечно, — ответил Дэниел, проверявший снасти. «Нам, кстати, мальчики мои из школы помогали строить, а девочки — паруса шили. Ну, тут их и немного, парусов, вдвоем вы как раз управитесь. Внизу каюта с умывальной и камбуз».
Джон спустился по узкому, крутому трапу, и толкнув дверь каюты, встал на пороге. Высокая койка была застелена собольим одеялом, на полу лежал толстый, мягкий персидский ковер, в открытом рундуке поблескивали бутылки вина.
— Жалко, что Мирьям и Хосе не приедут, — подумал Джон, оглядывая небольшую, уютную умывальную. «Ну, да у них дитя еще маленькое совсем. А как это там Констанца написала? — он невольно усмехнулся.
— Поскольку в церковь я все равно не хожу, то, когда я вернусь, мы все вместе отправимся по Темзе — на свадебную прогулку. Пока я тут, в Амстердаме, сделаю Белле хорошую подзорную трубу и привезу подарки от мистера Майкла. Передавай ей мою любовь, и скажи, что я очень жду племянников — чтобы преподавать им математику, — Джон рассмеялся и, посмотревшись в простое, в дубовой раме, зеркало, сказал себе: «Ну, вот и все, дорогой мой. Тихая гавань».
— Ну, я рад, — сказал король, вытирая разгоряченный лоб шелковой салфеткой. «Хорошая семья, только скажи мне, почему они так упрямо не хотят титул? Моя тетка им предлагала, я — тоже, а они все отказываются. Были бы эсквайрами, земли бы получили».
Джон отдал пажу ракетку и задумчиво сказал: «Они — Кроу, ваше величество».
— Ты прав, — хмыкнул Яков, принимая серебряный бокал с холодным вином. Он выпил и вдруг усмехнулся: «Хорошо, что Ворон погиб до того, как я взошел на престол. Я бы его непременно повесил, не знаю, как моя тетка терпела все его выкрутасы».
— Терпела, — тихо сказал Джон. «И сыновья его тоже — их уже нет в живых, ну, да я говорил вам, Ваше Величество, о «Независимости», корабле Николаса Кроу, уже который год ничего не слышно».
— А ты молодец, — Яков потрепал его по плечу, — Ворон, наверняка после себя немаленькое наследство оставил, ну, да впрочем, ты у нас и сам — не беден. А ты что хочешь в подарок? — озабоченно спросил король. «Третий титул тебе, наверное, не нужен?»
— Не нужен, — согласился Джон, снимая пропотевшую рубашку.
— Маленький, но крепкий, — одобрительно сказал король. «Такие, как ты — лучше на поле боя, поворотливей и быстрее".
— Я, Ваше Величество, — ответил Джон, вытираясь, — посвятил свою жизнь тому, чтобы в моей стране воцарился мир. И, пока я жив, так оно и будет, обещаю вам. А в подарок, — он рассмеялся, и стал натягивать свежую рубашку, — дайте мне неделю отпуска.
— В Лондоне — утвердительно сказал Яков.
Джон только вскинул бровь.
— Не дальше сорока миль, — король вздернул голову и подождал, пока ему застегнут камзол, — чтобы гонец за один день успел обернуться.
Джон вздохнул, глядя на веселое, уже почти весеннее солнце за большими окнами теннисного зала.
— Так, — Марфа зашнуровала на внучке корсет, и, отступив на шаг, осмотрела ее, — мистрис Доусон, давайте диадему.
Экономка всхлипнула и бережно, едва касаясь, сняла с бархатной подушки, что лежала на комоде, играющую изумрудами и бриллиантами диадему.
Белла наклонила голову, — каштановые, распущенные волосы упали на прикрытые нежным, жемчужного цвета шелком, плечи и Марфа, полюбовавшись внучкой, шепнула: «Клык-то где?»
— В том карманчике, что к платью изнутри пришили, — так же тихо ответила Белла. «Потом надену». Шея девушки была украшена каскадом сверкающих изумрудов.
Мистрис Доусон вытерла глаза платком и вздохнула: «Родители твои, милая, смотрят сейчас с небес и радуются. Счастье, какое. Ну, я пойду, Рэйчел и Марту потороплю, дети с Дэниелом тебя внизу ждать будут».
Когда дверь закрылась, Белла посмотрела на крупный, цвета свежей травы камень у себя на пальце, и вдруг сказала: «Бабушка, я боюсь».
Марфа вздохнула и обняла внучку: «И совершенно незачем, ты тут, за углом, будешь жить, раз в деревню отказалась ехать, так что — прибежишь, если что».
— Отказалась, да, — тихо повторила Белла, оправляя шлейф из брюссельских кружев, что спускался вниз, на ковер.
— Я никуда не поеду, Джон, — сказала она упрямо, не поворачиваясь к нему, рассматривая из окна кабинета, как Рэйчел и Тео водят двойняшек по дорожке, что шла от ворот к дому. «Я хочу жить с тобой, здесь, в Лондоне».
— Милая, — он подошел и нежно поцеловал ее в ухо, — я рано ухожу и поздно возвращаюсь, бывает — ночую во дворце, бывает — езжу на континент. Тебе будет скучно одной. А там, в имении — полсотни слуг, которым все равно нечем заняться. Будешь ездить на охоту, читать…
Девушка помолчала и ответила: «Я скребла грязные миски на камбузе, стояла на марсе в шторм, и мыла палубу. Мне не нужны полсотни слуг, мне нужен ты, и больше — никто. Тем более, Констанца вернется к лету, будет веселее».
— Рэйчел живет в деревне, — Джон вздохнул и увидел, как маленький Майкл, раскрыв руки, уверенно и спокойно идет к матери. «На Питера как похож, — вдруг подумал мужчина.
— Рэйчел живет в деревне, потому что у нее дети, — отрезала Белла. «Как только…, - она вдруг покраснела, смешалась и замолчала. «Я не могу, — наконец, продолжила она, — не могу быть далеко от тебя, Джон. Сам знаешь, моя мать плавала с моим отцом, и я никогда, никогда не смогу иначе".