"Вельяминовы" Книги 1-7. Компиляция
Шрифт:
Он помочился у стенки сарая и услышал сверху голос: "Эй, красавец!"
Голая по пояс девка высунулась из окна, дымя сигаркой. Она почесала белокурые, грязные волосы. Собрав их на затылке, обнажив покрытую синяками шею, она улыбнулась: "Сладкого с утра хочешь, милый? Недорого".
— Иди сюда, сучка! — раздался из ее каморки недовольный, мужской голос. Мэтью, пожав плечами, послав шлюхе воздушный поцелуй, — вышел со двора. Он миновал усеянную закрытыми сейчас деревянными балаганами Оксфорд — стрит. Вечером тут боксировали, травили медведей и хохотали над наскоро поставленными, грубыми комедиями. Мэтью стал спускаться к Ковент-Гардену.
Тут было чище. Лавочники уже подняли ставни, из пекарен пахло свежим хлебом. Зеленщики раскладывали товар — яблоки и груши лежали ароматными грудами, ананасы, подвешенные за зеленые хвостики, раскачивались под легким, теплым ветром, индийские манго, завернутые в папиросную бумагу, просвечивали сквозь нее желтыми боками.
Мэтью купил спелую, зимнюю французскую грушу. Торговец, принимая медь, вздохнул: "В июле, говорят, король Людовик нам войну объявит. Цены на товары с континента как взлетели, с Пасхи еще. И что воевать, сдались нам эти колонии на краю земли, пусть катятся ко всем чертям. У нас Индия есть, без них обойдемся. А вы как думаете, мистер? — он стал заворачивать грушу.
— Точно так же, — согласился Мэтью. Зеленщик добавил: "Вы рабочий человек, обстоятельный, сразу видно. Больше бы таких людей. А воров этих, — он махнул рукой куда-то на улицу, — вместе со шлюхами, — надо собрать и в новые колонии, на юге, отправить. Австралия — называются.
— Хорошего дня вам, мистер, — пожелал зеленщик. Мэтью поклонился: "И вам того же".
Он завернул за угол каменного, изящного дома — на парадном входе красовалась рукописная табличка: "Комнаты для джентльменов, завтрак включен. Мест нет". Оглядевшись, достав из кармана ключ, юноша быстро открыл дверь на черную лестницу.
Мэтью прислушался, — постояльцы еще спали, — и взбежал на третий этаж. Войдя к себе в комнату, он разбросал подушки, измяв постель. Открыв гардероб орехового дерева, юноша весело сказал: "Траурный сюртук для визита к папиным поверенным будет очень кстати. Потом в контору порта, а потом — навестим мистера Джона".
Он завязал черный, шелковый галстук и напудрил отросшие, заплетенные в косичку, золотые, как сено волосы. Прикасаясь к вискам серебряной пробкой от флакона с ароматической эссенцией, — запахло лавандой, — Мэтью хмыкнул: "И что я так беспокоюсь? Она, наверняка, сидит в поместье. Не потащится же она через океан с годовалым ребенком".
Потом он вспомнил зеленые, как лед, глаза, презрительно выставленный вперед острый подбородок и едва слышно выругался. "От этой сучки чего угодно ждать можно, — зло сказал он себе. "Ты молодец, правильно сделал, что ключ от черного хода у хозяина стащил. Тут я мистер Бенджамин-Вулф, а уедет из Лондона вовсе не он, а седельщик Майкл Смит. И мистеру Джону об этом знать незачем. Как там у нас такое на латыни называется? Alter ego".
Он в последний раз оглядел себя в зеркало, — невысокий, изящный юноша в безукоризненной одежде смотрел на него красивыми, ореховыми глазами. Насвистывая, Мэтью спустился вниз, в столовую, откуда уже тянуло кофе и жареным беконом.
На Треднидл-стрит было шумно, голосили мальчишки, торговавшие газетами, в толпе бродили продавцы лимонада и апельсинов, по мостовой ехали раззолоченные кареты. Мэтью, полюбовавшись зданием Банка Англии, позвонил у высокой, дубовой двери с бронзовой надписью: "Бромли и сыновья. Поверенные в делах".
— Присаживайтесь, пожалуйста, — Сэмуэль Бромли встал из-за огромного стола и указал Мэтью на обитое бархатом кресло. "Сейчас нам принесут кофе. Я получил ваше письмо, мистер Бенджамин-Вулф, большое, большое несчастье, — стряпчий покачал головой. "Вашему батюшке едва за пятьдесят было. Но, конечно, — дверь неслышно отворилась, и мальчик поставил на стол серебряный поднос с кофейником и чашками, — я буду рад, если и вы, мистер Бенджамин-Вулф, окажете нам честь тем, что поручите вести ваши дела".
— Мне все оставил, — удовлетворенно подумал Мэтью, принимая чашку тонкого фарфора. "Отличный кофе, — похвалил он.
— Там есть немного специй. Мой друг, мистер Питер Кроу, владелец "Клюге и Кроу", недавно вернулся из путешествия на восток, — улыбнулся Бромли. "Он меня научил варить кофе с кардамоном".
— Разумеется, поручу, мистер Бромли, — кивнул Мэтью, глядя в острые, серые глаза стряпчего — незачем нарушать семейную традицию.
— Благодарю вас, — Бромли отставил чашку. Пригладив редкие волосы на лысине, стряпчий потянулся за папкой испанской кожи. "В общем, все просто, — сказал он, раскрывая ее, оттопырив нижнюю губу. "Пять лет назад покойный мистер Дэвид изменил завещание, — вычеркнул вашего старшего брата, — Бромли взглянул на спокойное лицо юноши: "Они же лоялисты, а этот капитан Вулф, — даже фамилию поменял, — какой-то герой у патриотов. Я читал о нем. Надо же, в одной семье, — стряпчий пожевал губами: "Давайте я вас ознакомлю с последней волей вашего батюшки".
Мэтью слушал, а потом улыбнулся: "Я очень рад, что мой сын стал наследником. Значит, получается, что у моей жены теперь есть независимый доход?"
— Да, — Бромли разлил остатки кофе. "Как вы понимаете, добрачная собственность — это одно, муж становится полноправным хозяином имущества жены, а это, — он положил руку на завещание, — совсем другое. Миссис Марта является опекуном всего наследия вашего батюшки. Деньги, которые будут выплачиваться — принадлежат лично ей. Если ваш сын умрет до достижения им восемнадцати лет…"
— Упаси нас Господь от такого, — перекрестился Мэтью. Бромли, увидев, как заблестели глаза юноши, обругал себя: "Старый дурак, видно же, как мальчик свою семью любит. Сказал бы как-нибудь мягче".
— Всякое бывает, — вздохнул стряпчий. "Если у вас не будет других детей мужского пола, то тогда выплаты вашей жене прекратятся. Вы станете владельцем всего имущества. Земли, рабы, деньги, ценные бумаги. Состояние вашего батюшки, — Бромли прервался и, взяв перо, что-то подсчитал, — сейчас оценивается в полмиллиона фунтов. Это деньги, что на счету в Банке Англии лежат, я не учитываю средства в обороте".
— Большое вам спасибо, — Мэтью поднялся. Бромли, пожав ему руку, помялся: "Мистер Бенджамин-Вулф, если бы вы могли нам помочь…Ваш батюшка оставил триста фунтов пожизненно вашей сестре, мисс Тео Бенджамин-Вулф. Вы не подскажете, как бы мы могли с ней связаться? Я и не знал, что у вас есть сестра, — добавил Бромли.
— Я и сам не знал, — пожал плечами Мэтью. "К сожалению, нет, мистер Бромли, ничем помочь не могу. Всего хорошего, — он наклонил голову, — я завтра отплываю. Хочется успеть домой до того, как французы вмешаются в наши дела, и ваш флот начнет топить все корабли, что идут в колонии, без разбора".