"Вельяминовы" Книги 1-7. Компиляция
Шрифт:
Сейчас он уже ничего не мог сделать. Бесполезно было спорить с ураганом, — оставалось только поддаться ему, и стать частью бури.
Она лежала на нем, закрыв глаза длинными ресницами. Ее кожа даже на вкус была — ровно мед. «Увези меня в Лондон, — попросила она, не открывая глаз. «Или куда хочешь — я за тобой пойду хоть на край света, хоть нищенкой, хоть кем».
— Следующим летом, — сказал он, целуя ее. «Я закончу всю эту тягомотину во Фландрии и заберу тебя. Подожди еще немного. А потом мы всегда будем вместе».
Она улыбнулась и положила голову ему на плечо: «Иногда я думаю — как это, все время жить с тобой? Я же умру от счастья».
— Это я умру, — хмуро сказал он и вдруг рассмеялся. «Знаешь, мне же в свое время велели тебя бросить. Еще когда мы впервые повстречались. Я отказался».
— Ничего же еще не было, — поднялась она на локте.
— Ну, — он помедлил и провел рукой по ее стройной спине, «я-то знал, что будет. С первого взгляда. А как оно случилось — я вернулся на постоялый двор и написал те дурацкие стихи, которые потом тебе послал», — он усмехнулся.
— Вовсе не дурацкие, — обиженно сказала женщина. «Очень хорошие, я их храню».
— Еще бы ты не хранила, — он ласково шлепнул ее. «Это же единственный мой поэтический опыт. Ну-ка, иди сюда поближе».
Женщина томно потянулась и перевернулась на бок.
— Вот так, да, — шепнул он. «Так и лежи, и ничего не делай. Отдохни, любимая. Теперь я сам».
Теперь он был повелителем стихии — не отпуская ее ни на мгновение, заставляя утихнуть, стать нежным дуновением ветра, превратиться в спокойное, ласковое море. Только потом, когда она склонилась над его телом, запустив пальцы в ее каштановые, с рыжими прядями волосы, он услышал ее приглушенный шепот: «Господи, как хорошо с тобой!», — и все же не выдержал — резко прижал ее к себе, и так и не отпускал — до конца.
— Прости, — сказал он, целуя ее, чувствуя свой вкус на ее губах. «Слишком уж долго я тебя не видел, нельзя так».
Она рассмеялась и облизнулась — будто кошка. «Сладко-то как, — тихо сказала она, положив острый подбородок на сплетенные, длинные пальцы. «А ты в первый раз еще удивился, помнишь?»
— Ну как же, — он потянулся, — я думал — герцогини таким не занимаются, наверное.
— Я ведь твоя женщина, — тихо, серьезно сказала она. «Поэтому я буду делать все, чтобы тебе было хорошо со мной — всегда».
Он наклонился, шепнув ей что-то на ухо, и с удивлением увидел, как она чуть покраснела.
— В первую же ночь на английской земле, слышишь. Ну, или днем, как получится, — ворчливо сказал он, сажая ее на себя. «Я уж постараюсь, поверь мне».
— О, — она чуть поерзала, и коротко простонала: «Верю!»
Когда она откинулась назад, сжав в пальцах рваный шелк простыней, он еще успел подумать, что Господь, видимо, все же сжалился над ним, решив наградить его другим сокровищем — взамен утерянного.
Потом, оказавшись рядом с ним, она чуть нахмурила темные брови и посчитала что-то на пальцах.
Увидев его озабоченное лицо, женщина улыбнулась: «Нет, нет, все должно быть хорошо. Не волнуйся».
— Прости, — сказал он. «Черт, если бы я мог забрать тебя прямо сейчас, но мне надо доработать до лета. Потом я уйду. Денег у меня хватает, уеду с тобой в какую-нибудь глушь, и будем воспитывать детей».
— И тебе скучно не будет? — она взяла его за руку и стала нежно перебирать пальцы.
— Милая моя, — он потянулся, — я зимовал во льдах, поднимался на вулкан, и ходил на корабле в Новый Свет. Уж как-нибудь наскребу из этого историй, чтобы рассказывать детям на ночь.
— Хватит, правда — он пощекотал ее, — хочу супружескую постель и колыбель рядом. Хочу тебя видеть каждый день, а не три раза в год. Семью хочу».
Женщина помрачнела и подумала о своей семье — о муже, с которым они хоть и не жили уже давно, но он все, же считал ее своей собственностью. О брате, который следил с подозрением за каждым ее шагом, о тех, кто окружал ее каждый день.
— Мне даже не с кем о тебе поговорить, — вдруг сказал она.
— И, слава Богу, — отозвался мужчина. «Чем меньше людей знают, тем лучше, поверь мне».
— С моей стороны — никто, — женщина усмехнулась. «Это как в вашей игре, покойный король Генрих ее любил, кажется».
— Теннис, — ответил мужчина.
— Ну да, вот и у нас с тобой — стороны, — она смахнула темные локоны с его лба и рассмеялась: «Ты все-таки очень красивый. Но я не сразу в тебя влюбилась, не когда увидела. Не с первого взгляда».
Он рассмеялся. «Знаю, знаю, с первого слова».
— Что это ты мне тогда сказал? — она прищурилась, вспоминая: «Луч огня из ваших глаз врасплох настиг меня. О, госпожа, я стал их узник пленный!».
— Ну а что? Так оно и есть, — смешливо сказал мужчина, глядя в ее искрящиеся в пламени свечей глаза. «Пять лет уже, и никуда бежать не собираюсь, не думай».
— А у меня, кстати, больше знает, — зевнул он, придвигая женщину к себе. «Брат — но тут можно не беспокоиться, начальство, Джованни в Риме знает — он мой единственный друг тут.
Три человека».
— У тебя хотя бы друг есть, — горько сказала женщина. «А у меня никого. И писать нельзя».
— Следующим летом, — сказал мужчина, гладя ее по щеке. «И уже навсегда».
Потом они допили вино и заснули — он так и не выпустил ее из объятий, она так и не сняла головы с его плеча. Они спали спокойно, без сновидений, — за окном вставал рассвет, начинался золотой день тосканского лета, — а они все спали, обнимая друг друга.
Пролог
Испания, Гвадалахара, осень 1575 года