"Вельяминовы" Книги 1-7. Компиляция
Шрифт:
— Пусть, пусть, — махнула рукой Василиса, — пусть высаживаются, изб много, у нас тут две сотни человек живет, всем места хватит. Она обернулась и добавила: «Данилка как вырос, сразу видно, весь в отца, да и ты, подруженька, высокая».
Мужчины пошли вперед, а Василиса, наконец, оказавшись на берегу, гордо сказала: «А это мои, трое, ну младшие, еще Николай есть, ну ты помнишь, — она чуть покраснела, — как уезжали вы, так…Тоже охотится. А это — Михайло, Ваня и Василий, три годика назад принесла его.
— Все мальчики! — ахнула Тео, потрепав ребят по русым головам.
— Да уж не говори, — пробормотала Василиса, — самой девчонку-то хочется. А у тебя кто? — она посмотрела на Марту, что скромно стояла поодаль.
— Ну, Данилку ты видела, а тот мальчик, помладше, — это брат мой, сын отчима, — улыбнулась Тео. «А это Марфуша и Степа, — годик ему, — она поманила к себе дочку.
— Одежда-то мне знакома ваша, — прищурившись, сказала Василиса, — священник наш, отец Павел, рассказывал, — на островах, там, на восходе, такое носят. Вы оттуда?
— Да где мы только не были, — вздохнула Тео. «Еще дочка у меня была, так ее мой муж второй, — женщина помолчала, — увез, и не знаем мы теперь — где она».
— Найдете, — уверенно сказала Василиса. «Ну, пойдем, — она подогнала сыновей, — вас святой отец ждет, заниматься надо. А Васенька, — она подхватила сына на руки, — со Степой поиграет, да».
— Где вы тут священника-то нашли? — удивленно спросила Тео, оглядывая чистую улицу — на каждом дворе росли цветы, издалека было слышно блеяние овец, женщины — тоже, как в Японии, — хрупкие, с раскосыми глазами, здоровались, когда они проходили мимо, — на незнакомом Тео языке.
— Корейский, — отмахнулась Василиса, снимая обувь перед входом в большую, просторную избу. «Тем годом, как вы уехали, — две семьи с юга пришло, потом больше, ну, так и обросли.
Они по-русски тоже говорят, а потом, у нас тут вокруг, в лесах, еще местные — и девки ихние за наших парней замуж выходят, так с ними тоже — либо по-русски, либо по-корейски. А люди добрые, работящие, скотину пригнали, лошадей у нас много, птица есть, свиньи, — не голодаем, и не будем, с Божьей помощью.
Оказавшись в избе, Вася протянул руку Степе и сказал: «Пойдем, игрушки свои покажу. Мне их папа мастерит».
Степа засунул палец в рот, и, рассмеявшись, ответил: «Папа! Волк!»
Василиса расхохоталась, и, повесив над очагом чайник, спросила: «У вас-то чай пьют?»
— Да только его и пьют, — Тео усадила Марту рядом с собой, и ласково обняв ее, сказала:
«Вот, видишь, дочка, мы и не думали, что встретимся, а Господь — иначе рассудил».
— У нас чая много, китайцы привозят, — Василиса устроилась напротив и восхищенно сказала:
«И какая же ты красивая, подруженька!»
— Да ты тоже, — нежно ответила Тео, разглядывая оживленное, милое, смуглое лицо. «И не поседела, а я вон — она указала на висок, — уже».
— У тебя морщин, зато нет, — вздохнула Василиса, и стала накрывать на стол. «А священник у нас из Китая, там, в столице целая миссия, не православные, правда, но какая разница, — она махнула рукой.
— Григорий Никитич с китайцами-то торгует, ездит к ним, на запад, как узнал, что там христиане есть, не поленился, до столицы добрался, говорил с главой миссии, ну и привез нам священника. Он уже и по-русски у нас говорит, отец Павел, а мессу на латыни служит, как положено, ну, завтра утром и сходим. Молитвенники у нас есть, Библия тако же, и детки занимаются там, при церкви, каждый день, — женщина улыбнулась.
Марта зачарованно слушала и вдруг спросила: «А не трудно вам тут было, одним?»
— Ну, — пожала плечами Василиса, — мы ж не одни, народ-то вокруг есть, и хороший народ. А мы вот с вами сейчас чаю попьем, пироги у меня свежие, утром пекла, перекусим, а потом уж обед будем готовить — мужчин — то много, — она вздохнула, — что ни поставим на стол, так все съедят.
— Вы тут подождите, — велел Волк, и, остановившись на пороге кузницы, усмехнувшись, посмотрел на двоих мужчин — постарше и помладше. Григорий Никитич, стоя к нему мощной спиной, наклонившись над кузнечным станом, говорил сыну: «Вот, так, все правильно. А теперь зажми клещами, — сильнее, сильнее, — не бойся, и пусть оно остынет. Потом раскалим опять, и закончим уже».
— Надеюсь, до завтра оно полежит, — лениво сказал Волк. «А то мы с тобой, Григорий Никитич, выпить хотим, не каждый день у тебя такие гости бывают».
— Волк, — потрясенно сказал Гриша, оборачиваясь к нему. «Михайло Данилович!»
— Возмужал, — протянул Волк, рассматривая Гришу. «Хотя, казалось бы, куда еще! Сына-то дай посмотреть, а то я его двух годов от роду помню, а с той поры много воды утекло».
— Никита Григорьевич, — похлопал Гриша сына по плечу. Высокий, крепкий юноша откинул со лба русые кудри, и протянул большую, жесткую руку.
— Мне отец много о вас рассказывал, — чуть покраснев, пробормотал Никита.
— Надеюсь, только хорошее, — Волк поднял бровь и рассмеялся. «Водка-то у тебя есть, Григорий Никитич? — поинтересовался мужчина. «А то я пятнадцать лет ее не пробовал, тут, у вас, наверное, тоже из риса гонят?»
— Гонят, — презрительно сказал Гриша. «Однако же я из Китая семена пшеницы привез, ну, хлеб печь, и еще кое для чего, — он улыбнулся. «Так что сейчас князь вернется, и сядем, он-то сам не пьет, понятное дело, но без него все равно — не начнем».
— Вот и хорошо, а то тесть мой, — второй, — добавил Волк, заметив удивленный взгляд Гриши, — он-то как раз водку любит, еще со времен, как на Москву ездил. Ну, пошли, познакомишься со всеми, — он похлопал Гришу по плечу, — там Данилка мой, и шурин, брат Федосьи самый младший. Ну, ему десять, мы ему пока наливать не будем.
Князь спешился у дома священника, и, сняв с седла связку птиц, велел Николаю:
«Подожди».
Отец Павел сидел над рукописью.
— Я вам уток привез, — смешливо сказал Тайбохтой со двора, заглянув в окно избы. Отец Павел отложил перо и потянулся: «Вот вы скажите мне, князь, почему это так — и я по-корейски говорю, и вы — тоже, я еще и по-китайски, ну там другие языки я не считаю, — отмахнулся священник, — а как писать, так сразу затруднения? Даже не писать, а переводить».