Вельяминовы. Начало пути. Книга 3
Шрифт:
Майкл стоял у окна, смотря на низкую, золотистую луну. Деревянные крыши сверкали в ее лучах, было тихо, только снизу раздавались шаги охраны да вдалеке, бесконечно, не смолкая ни на минуту — шумел океан.
— Можно было бы сейчас к ним пойти, — подумал Майкл. «Но нет, — он с отцовской шпагой, начнется крик, будет кровь, нет. Правильно я сделал, что пригласил их на речную прогулку завтра вечером. Мэри я отправлю домой, скажу, что она бледная, и ей надо полежать, а сам все быстро закончу. Лодка перевернулась, течение сильное, а я — хороший пловец.
— Если бы Мэри уже родила и откормила, — с ними бы поплыла в океан. А так, — он обернулся и посмотрел на жену, что прилежно читала Библию, — года через три поплывет, когда Энни четырнадцать будет. Надо, чтобы следующим годом Мэри опять родила, и потом тоже. Энни ее детей вырастит, можно не бояться.
Он наклонился, и, забрав у жены Евангелие, поцеловав ее в щеку, сказал: «Мэри».
— Майкл, может быть не надо? — шепнула она. «Мне ведь уже скоро рожать, ну, или может быть, как-то по другому, мне же больно».
Майкл разделся, и, поднимая с нее одеяло, холодно ответил:
— Все остальное грех и разврат, я тебе уже говорил об этом, Мэри. В брачную ночь я потакал твоей похоти, но более не собираюсь этого делать. И ты обязана исполнять свой долг жены, точно так же, как я — свой долг мужа. Тебе, — добавил он, глядя на ее выпуклый живот, — кажется, не на что жаловаться, я это делаю каждую ночь, как положено, и так будет всегда.
Она медленно подняла рубашку, и шепнула: «Хорошо».
Потом он отвернулся от нее и заснул, а Мэри долго лежала, слушая шелест ветра за окном, положив руку на живот, где медленно, сонно ворочался ребенок.
Полли зажгла свечу и едва слышно спросила: «А как ты уйдешь?»
Ник рассмеялся, привлекая ее к себе. «Александр и Энни показали мне лаз, которые они прорыли под частоколом. Немного стыдно, конечно, в мои годы ползать в грязи, ну да чего не сделаешь, потому что, — он стал расшнуровывать ее платье, — я совершенно, совершенно не мог терпеть. Сидел за столом и думал только о тебе».
Он опустился на колени и Полли озабоченно сказала: «Вот не делал бы ты этого, дорогой капитан Кроу, при твоем ранении».
— Да уже не болит, — Ник отмахнулся и вдруг застыл, положив руки на ее живот: «Полли!»
— Ну да, — она улыбнулась, и, наклонившись, поцеловала каштановые, пахнущие солью волосы: «С августа, капитан Кроу, с той самой лесной лужайки. Ты же после этого на третий день отплыл, так что — поздоровайся со своим сыном или дочкой.
Ник осторожно, нежно, коснулся губами живота и вдохнув запах роз, решительно сказал:
«Завтра пойдем к Майклу, он нас обвенчает. Путь до Англии долгий, мало ли что».
Полли вздохнула и, помолчав, ответила: «Я бы, конечно, до Плимута подождала, но до Плимута я ведь и родить могу, так что да, — так лучше».
— Папа принимал роды у миссис Эстер, когда они плыли искать Ледяной Континент, — Ник все любовался ей, — так что я тоже смогу, не волнуйся. Вот на этой прогулке завтра все ему и скажем.
Он поднял лазоревые глаза и грустно спросил: «Ведь ничего же нельзя, да, любимая?»
— Это еще почему? — рассмеялась Полли, и сбросив холщовые подушки на дощатый пол, потянула через голову платье. «Я ведь тоже, капитан Кроу, — полгода вас ждала, мне тоже многого хочется».
— Ну, вот сейчас все и будет, — сказал Ник, целуя смуглые, стройные ноги — от щиколотки до круглого колена, и выше. «А вы отдыхайте, миссис Кроу, в вашем положении это полезно».
Полли развела ноги, и, откинувшись на подушки, томно сказала: «Ну, это уж насколько меня хватит, мой капитан».
Уже потом, приникнув темной головой к его плечу, Полли решительно сказала: «Мэри и Энни тоже с нами поедут, в Англию».
Ник приподнялся на локте: «Что случилось?»
— Потом расскажу, — Полли прислушалась. «Охрана сейчас на другой стороне поселения, так что спокойно выскользнешь. Давай, — она перекрестила Николаса, — завтра увидимся».
Он наклонился, целуя черные глаза, и шепнул: «Я тебя люблю, Полли, я так счастлив, так счастлив!». Женщина положила его руку себе на живот и Ник, нагнувшись, проговорил:
«Спокойной ночи, мой маленький Кроу!»
Полли опустила засов на дверь, и, пройдя в комнату к Александру, перекрестив его, улыбнулась: «А ты тоже будешь рад, сыночек, вот завтра все и узнаешь".
Она легла в постель, и, устроившись удобнее, зевнув, вдыхая легкий запах роз, — крепко заснула.
Река вздувалась под сильным ветром с запада. Александр засунул руки в карманы бриджей и нехотя сказал: «Все равно, уговорила бы ты свою маму уехать. Можно подумать, тебе уж так хочется оставаться здесь, с его преподобием».
Энни поддела носком потрепанной туфли камешек и так же нехотя ответила: «Мне не хочется, конечно». Она посмотрела на восток, в сторону океана, и спросила: «А где «Независимость», даже парусов ее не видно?»
— Наверное, решили отвести, подальше, — ответил кузен. «Тут же мелкое море, и видишь, ветер какой поднялся, опасно это, она все-таки большой корабль, а не такой, как у капитана Смита».
— Покахонтас скучает по капитану Смиту, — грустно сказала Энни. «Она мне пела их песню, индейскую, про девушку, которая ждет ушедшего на запад воина. Очень грустная».
— Ее отец, ну, вождь, кстати, очень недоволен твоим отчимом, — вздохнул Александр.
«Индейцы, ну, те, которые крестились, — они ведь слышат, что его преподобие говорит на проповедях, ну, и другим рассказывают».
— Выжечь скверну язычества каленым железом, завоевать всю страну и сделать ее христианской, — отчеканила Энни. «Я бы на месте Покахонтас просто убежала к капитану Смиту, когда он вернется. Все равно рано или поздно тут все закончится войной».
— Очень надеюсь, что к тому времени нас тут уже не будет, — подытожил Александр и подтолкнул кузину: «Пошли отвязывать лодку, вон они, спускаются уже. Жалко, что нас не берут».