Вельяминовы. Начало пути. Книга 3
Шрифт:
Питер взвесил на руке шпаги, и, выбрав более легкую, кинул вторую Дэниелу. «А как мы спустим шлюпку? — поинтересовался мужчина. «Услышат же».
Дэниел засунул пистолет в карман камзола: «Некому слышать, все спят. Вахтенный и опомниться не успеет, как будет мертв. Все, — он поискал глазами что-то на полу, и, отшвырнув сапогом пробегавшую крысу, поднял ломик. «Вот этим мы и откроем дверь. А трап оттуда ведет прямо на палубу, ну, через капитанскую каюту, разумеется, — ухмыльнулся юноша.
— Как? — Питер застыл на месте, держа в руках кинжал.
— Там, —
— Но как мы будем подниматься мимо капитана? — Питер все стоял, не двигаясь.
— Молча, — разозлился Дэниел. «Или ты предпочитаешь красться по матросской палубе, где спят два десятка головорезов, и у каждого под рукой — мушкет? Все, пошли, незачем время терять.
Он осторожно подцепил ломиком широкий засов на двери, и, сняв его, шагнул внутрь. Питер последовал за ним.
— Что за черт? — недоуменно сказал юноша, и, чиркнув кремнем, зажег свечу в корабельном фонаре, что висел на переборке. Чулан был пуст, а на груде соломы в дальнем углу лежало что-то темное.
Питер сказал: «Дай сюда», и, подняв фонарь, встав на колени, отдернул полы плаща, укрывавшего человека.
Заплаканное, бледное лицо, повернулось к ним, и девушка в изорванном, шелковом платье, с грязными рыжими волосами, боязливо открыла глаза. Они были огромными, покрасневшими, — цвета чистого аквамарина.
— Не убивайте меня, сеньоры, — хлюпая носом, попросила она по-испански. «Меня зовут Ракель да Сильва, я сирота, — она, было, хотела зарыдать во весь голос, но сдержалась, — не убивайте меня, пожалуйста».
Дэниел приподнялся со дна шлюпки, и, приставив ладонь к глазам, сказал: «Добро пожаловать в Новый Свет, дядя Питер».
Второй мужчина зевнул и, умывшись забортной водой, посмотрев на темную полоску земли, что виднелась вдали, на западе, спросил: «И где мы?»
— Ну, — Дэниел задумался, — если я правильно помню карту, то чуть севернее этого Джеймстауна. Вот только…, - он не закончил и взглянул в сторону свернувшейся под плащом девушки.
Питер вздохнул и пожал плечами. «Ну не оставлять же ее было там, бедного ребенка.
Придумаем что-нибудь, тем более, мы вахтенного раздели, прежде чем труп в море сбросить. Одежда для нее есть, а там посмотрим».
Ракель открыла чуть припухшие глаза и, тихо сказала: «Доброе утро, сеньоры».
— Проснулись, вот и хорошо, — ласково сказал Питер Кроу по-испански. «Поднимайтесь, у нас тут галеты есть и вода в фляге, а вон — он указал вдаль, — и берег уже на горизонте.
Девушка завернулась в плащ, и, робко взяв галету, шепнула: «Спасибо».
— Сеньорита, — терпеливо проговорил Дэниел, — мы же вам еще там, на «Приаме», объяснили — вас никто не собирается убивать, или хоть пальцем трогать. Когда мы закончим наши дела здесь, в Новом Свете, мы вас довезем до Амстердама, и передадим семейству Кардозо, тем более они и наши родственники тоже.
— Дочь моего троюродного дяди обручена с их внуком, — весело сказал Питер, — так что да, родственники, дальние, правда.
Ракель сгрызла галету, и, вытерев нос, рукавом плаща, покраснев, пробормотала:
«Извините. Можно, я еще посплю?»
— Сколько угодно, — ответил ей Питер, и, взглянув на растрепанные, сальные рыжие волосы, тихо сказал Дэниелу: «Надо будет их кинжалом обрезать. Она худая, как мальчишка, — так безопасней».
Ракель вздрогнула и, пробормотав что-то по-испански, натянув на себя плащ — укрылась им с головой.
Испанские моряки, с завязанными глазами, шли по доске, что была выставлена за борт «Приама». «Святая Маргарита», дымясь, погружалась в море. Мать закрыла Ракели уши ладонями, но девушка все равно слышала крики о помощи и плеск падающих в океан людей.
Капитан Лав почесал темную, клочковатую бороду дулом пистолета, и, остановившись перед отцом Ракели, сказал: «Золото мы ваше забрали, а выкуп за вас все равно не дадут. Так что, — он смешливо пожал плечами, и, приставив пистолет к виску пятилетнего Фелипе, которого отец прятал у себя в руках, — нажал на курок. Ракель потеряла сознание.
Очнулась она от боли в связанных руках. Капитан Лав наклонился над ней, прикрученной к стулу, и похлопал по щекам. «Ну, милая, приходи в себя, веселье только начинается».
— Где мой отец? — рыдая, спросила девушка. «Где Диего, ему ведь только десять лет! Зачем вы убили моего маленького брата, зачем!»
Лав высунулся в открытые ставни каюты, и, указав на море, рассмеялся: «Все трое уже там.
Я, милочка, не люблю затягивать такие сцены — пока вы валялись в обмороке, мы уже и палубу успели прибрать. Ненавижу беспорядок».
— Моя мать…., - застывшими губами спросила Ракель. «Что вы с ней сделали?».
— А! — Лав усмехнулся и отвязал ее от стула. «Пойдемте, навестим ее, впрочем, не обещаю, что вы многое увидите — у меня три десятка моряков в команде, там очередь, знаете ли».
— Нет! — крикнула Ракель, отбиваясь от него, — нет, не надо, отпустите мою матушку, я прошу вас, не надо!
— Сами хотите попробовать? — от него пахло кровью и вином. Капитан задрал подол ее платья, и, почувствовав его руку, Ракель разрыдалась.
— Девственница, — одобрительно сказал ирландец. «Вам сколько лет, милочка?»
— Шестнадцать, — крупные, прозрачные слезы текли по бледным щекам. «Пожалуйста, не трогайте мою матушку, пожалуйста!».
— Я довезу вас до Порт-Рояля, — задумчиво проговорил капитан, одергивая подол ее платья, — и продам в бордель. За вас много заплатят, хоть у вас, милочка — ни груди, ни задницы. Ну да ничего, вырастут, вон, на матушку вашу посмотрите. А потом, — он рассмеялся, — сам вас первым и опробую. Ну, — он толкнул ее в спину пистолетом, — идите, полюбуйтесь на то, чем вам предстоит заниматься, пока не сдохнете от французской болезни.