Вельяминовы. Начало пути. Книга 3
Шрифт:
— Да, — девочка посмотрела на деревянный шпиль церкви, и поежилась, — огромная, темно-серая туча висела прямо над поселением, — братик спит сейчас. Не знаю, — Энни вздохнула, — я сейчас такая слабая, ни на что не гожусь.
— У него же много еды, — презрительно сказал Чарли, — слышала же, — в воскресенье, после службы, он велел столы общие накрывать, всех кормит. Интересно, почему?
— А маме дает один початок кукурузы в день, — сказала себе Энни и вспомнила огромные, запавшие, лазоревые глаза матери.
— Я не хочу, есть его еду, — твердо сказала
Мэри положила нагретые камни на дно колыбели и, накрыв их доской, застелив старыми холщовыми пеленками, аккуратно подняла сына с большой кровати. Николас даже не заворочался. Она прикрыла младенца шерстяной шалью и тихо сказала: «Так тепло будет, маленький мой, хорошо. А потом проснешься, я тебе покормлю, и ножки с ручками разотру.
Тебе же нравится так, да?»
Мальчик спал, подложив кулачок под щеку. Длинные, каштановые ресницы чуть дрожали и Мэри, наклонившись над колыбелью, перекрестив сына, шепнула: «Ты выздоровеешь, мой хороший, выздоровеешь, мы поедем в Лондон и обо всем этом забудем. Будем жить в деревне, и гулять на реке, кормить лебедей. А ты будешь улыбаться, ты так хорошо улыбаешься, сыночек мой».
Она выпрямилась и услышала холодный голос мужа: «Выйди сюда».
Мэри закрыла за собой дверь детской и, прислонившись к ней спиной, не глядя на него, спросила: «Что?»
— В воскресенье я венчаюсь с Маргарет Рэдклифф, — сказал Майкл.
— Если ты, Майкл, ждешь, что до воскресенья я повешусь, — язвительно заметила Мэри, — то не надейся. У меня двое детей, я их сиротами не оставлю.
— Это и мои дети тоже, — выплюнул он. Мэри посмотрела на белоснежный рукав его рубашки и представила, как по нему расплывается кровавое пятно. Стало немного легче, и она ответила: «Это моя дочь, Майкл, и сын, которого ты даже ни разу не взял на руки».
— Он урод, больной, отвратительный урод, — зашипел муж.
— Ты меня бил, когда я носила, Майкл, — устало сказала Мэри. «Чего ты еще ждал? Так что не думаю, что ты обвенчаешься с бедной девочкой, которая всего на год старше Энни».
— Отчего же, — он победительно улыбнулся. «Я разрешил мужчинам брать по нескольку жен.
Согласия первой, — он усмехнулся, — не требуется, разумеется, да ты бы и не могла его дать — женщинам запрещено говорить прилюдно. Так что Маргарет в воскресенье переезжает сюда.
— Господь тебя покарает, — коротко ответила жена, и, не успел он занести руку для пощечины, — захлопнула за собой дверь.
Якорная цепь загремела, и капитан Джон Смит велел: «Спускайте шлюпку и ждите меня здесь. Я через несколько дней вернусь».
— Капитан, может, все-таки вы не один пойдете? — спросил его помощник. «Это вон, на севере, — он улыбнулся, — индейцы мирные, всю осень нас привечали, а тут, сами знаете…»
Смит проверил пистолеты и коротко ответил:
— Они там мирные, мистер Браун, потому что туда не добрались еще преподобные отцы, вроде нашего, — он кивнул головой на юг, в сторону Джеймстауна.
— Как начнут им головы отрубать, сразу все их дружелюбие пропадет, поверьте мне. И потом, — он положил руку на шпагу, — его светлость вождь Вахунсонакок один раз уже хотел отправить меня на тот свет, но передумал. Мы с ним давние друзья, — Смит стал быстро спускаться по трапу.
Обернувшись, помахав рукой уходящей в сторону «Открытия» шлюпки, Смит подумал:
— Правильно. Залив тут мелкий, безопасный, с кораблем все будет в порядке. Заберу девочку, зайду в Джеймстаун, и сразу в Англию. А Покахонтас пусть на корабле остается, а то его преподобие удар хватит, когда он ее увидит. В Англии скажем, что мы тут повенчались, и все — пойди, проверь. Все будет хорошо, — Смит посмотрел на белый песок и заметил на нем черные остатки кострища.
Небо было прозрачным, ясным, и Смит вспомнил большую реку, по которой он поднимался на севере.
— Как там осенью красиво, — подумал он. «И острова эти, где она в море впадает — отличная гавань. Построить бы там домик, и жить с Покахонтас. А то в Англии тоже — на бедную девочку еще пальцами показывать будут, — он невольно засучил рукав рубашки и тихо рассмеялся: «Ну, кто покажет — тот пожалеет. А тут три человека было, — он взглянул на отпечатки сапог. «На запад пошли, к горам. Ну, посмотрим, кто это».
Капитан вдохнул свежий ветер и пробормотал себе под нос: «Интересно, когда те индейцы, у которых мы жили, говорили о большой воде на севере — это об океане было? Вряд ли, тот вождь уверял, что воду эту можно пить. Озера, значит. Эх, добраться бы туда, наверняка, они куда-то дальше ведут».
Он поднял голову, и, увидев ярко-красную, с хохолком на голове, птицу, что качалась на ветке, улыбнулся: «Старый приятель! На севере я тебя тоже видел». Смит погладил теплую кору дерева, и, решительно тряхнув головой, пошел вверх по течению ручья.
Ракель облизала пальцы и неуверенно спросила: «А зачем вы сюда приехали, ну, в Новый Свет?»
— Вина бы сейчас, дорогой дядя, — тоскливо сказал Дэниел, глядя на остатки, жареной индюшки. «Уж если не того бургундского, которое мой отец из Парижа присылает, так хотя бы того, что я через пролив возил».
— Отменная птица, — одобрительно сказал Питер. «У нас ее тоже выращивают, конечно, но все-таки на воле у них совсем другой вкус. А приехали мы сюда, дорогой Родриго, потому что у меня тут две сестры, двое, — то есть сейчас уже трое, — племянников, и всех их надо отвезти обратно в Лондон. Ну и покончить с одним неприятным человеком, попутно, — рассмеялся мужчина.
— Я бы очень хотела, чтобы кто-нибудь покончил с тем мерзавцем, — мрачно сказала Ракель.
«Он убил всю мою семью, — розовые губы задрожали, и Питер спокойно ответил: «Покончим, разумеется».
— А чем вы в Англии занимаетесь? — девушка покраснела и смутилась: «Простите, я вас расспрашиваю…
— Ну, отчего бы и не расспросить, — хмыкнул Питер. «Меня зовут Питер Кроу, я торгую пряностями, тканями, размещаю денежные вклады, в общем, — он легко улыбнулся, — делаю деньги. А это мой племянник, Дэниел Вулф, он моряк…