Вельяминовы. За горизонт. Книга 4
Шрифт:
– Он скрытный, как и я. Тетя Лаура тоже это понимает, она не задаст бестактных вопросов. Помолвка расстроилась, но причины их разрыва не наше дело… – за кофе Хана думала о разговоре с тетей Мартой.
Месье Механик отвез девушку в неприметный особняк неподалеку от Люксембургского сада. Хана сидела с наушниками у телефона, похожего на те, что показывали в военных фильмах:
– Теперь тебе не надо мерзнуть в будке, – ласково сказала тетя, – слушай меня внимательно… – когда тетя закончила, Хана отозвалась:
– Я ему обещала приехать в Германию, он очень обрадовался… –
– Еще бы он не обрадовался, – желчно отозвалась Марта, – но, как выражаются в России, нет худа без добра. Если бы не кастет Паука, мы бы не смогли так близко подобраться к Краузе. Теперь он окончательно тебе доверится. Ты сможешь выяснить что-то о его так называемых старших товарищах, то есть беглых нацистах… – все имена Хана заучила наизусть:
– Интересующий нас человек сделал пластические операции. Он не похож на себя военных времен, но Рауфф, судя по всем показаниям, таким не озаботился. Слушай, как со мной связываться из Германии, где ты тоже воспользуешься местным телефоном… – на прощанье тетя добавила:
– Месье Механик получил сегодня конверт для тебя. Распишись в документах везде, где стоит галочка… – Хана хихикнула: «У меня теперь будет две расписки о неразглашении тайны, французская и британская».
Сидя на кровати рядом с братом, она скрыла улыбку:
– У дедушки таких бумажек штук десять. Но зачем сюда явился этот Александр, то есть Паук… – поиски русского осложняло то, что они понятия не имели, под какой фамилией подвизается визитер:
– Явно не Шпинне, – сказал Хане месье Ламбер, – мне кажется, у него есть и французские документы… – по словам тети Марты, европейских коллег, как называла их тетя, снабдили описанием Паука:
– Американских тоже, – заметила она, – но, честно говоря, граница с Мексикой охраняется из рук вон плохо, как и в довоенные времена… – вспомнив об Америке, Хана услышала заинтересованный голос Пьера:
– Значит, кузен Петя учится в Беркли… – Хана отозвалась:
– Я встречалась с дедушкой Теодором в Голливуде. У него шла стройка виллы, а я прилетела на съемки. Видишь, – она подтянула к себе сигареты, – Петя в университете, а ты… – брат вскочил с разоренной кровати:
– Я стану ажаном, регулировщиком уличного движения, – смешливо отозвался он, – но не волнуйся, Эколь де Лувр от меня никуда не убежит. Я буду инспектором полиции, потом комиссаром. Я найду наши семейные картины… – Пьер кинул через плечо:
– Почту должны были принести. Я всегда спускаюсь вниз, незачем обременять мадам Дарю… – Хана проводила его глазами:
– Он еще вытянулся, но Петю ему не догнать, тот почти два метра ростом. Как он похож на дядю Мишеля, одно лицо… – по телефону тетя Марта напомнила ей о рождении Пьера:
– Формально он советский гражданин, – вздохнула женщина, – а тетя Лаура, – она помялась, – в общем, русские могут посчитать, что она владеет интересующими их сведениями о шедеврах, украденных нацистами… – Хана затянулась сигаретой:
– Паук мог приехать сюда именно для этого. Служба Внешней Документации будет негласно сопровождать Пьера, но тете Лауре с ее прошлыми неприятностями о таком знать не надо…
Постоянный пост наблюдения в доме было никак не организовать:
– Если сделать все открыто, тетя может вернуться к паранойе и видениям, – вздохнула Хана, – а если тайно, то она все заметит, у нее огромный опыт работы в подполье…
Хана писем не ждала, ее корреспонденция приходила в Le Bristol. Девушка взглянула на антикварные часы с кукушкой, висящие рядом с фотографией Че Гевары:
– Пьер левый, но вроде в компартию он не собирается, и хорошо, что так… – она устало потянулась:
– После обеда надо ехать к Краузе, потом репетиция, съемка для газет, интервью, очередная вечеринка… – спектакль выпускали в начале мая:
– Три недели весенних прогонов и я могу отправиться в Германию… – Хана порылась в сумочке от Chanel, – надо завтра позвонить тамошним агентам… – на кровать шлепнулся ворох журналов:
– Каталоги для мамы, приглашения для нее же на всякие нудные коктейли, куда она все равно не пойдет… – Пьер помахал письмом:
– Смотри, Джо пишет девушка… – Хана изучила почтовые штемпели:
– Из Лизье отправили. Она, наверное, в паломничестве. Джо любил туда ездить еще студентом… – почерк на конверте действительно был мелким, девичьим:
– Хорошо, что девушка, – она вернула Пьеру письмо, – Джо двадцать четыре года. Тетя Лаура волнуется, она хочет внуков… – подросток сунул конверт в карман джинсов:
– Я уверена, что девица тоже святоша. Кто еще таскается по всяким монастырям… – выдув пузырь жвачки, Пьер подытожил: «Два сапога пара».
Мать содержала комнату Джо в безукоризненном порядке. Широкую кровать орехового дерева застелили льняным бельем с кружевной прошивкой. В гардеробе он нашел атласные пакетики с хорошо знакомым ему тонким ароматом фиалок.
Джо сидел на краю кресла красного дерева времен второй империи:
– Мама любит этот запах. Хана права, она хорошо выглядит, даже помолодела… – за пирогом с ревенем, ванильным мороженым и кофе они болтали о семейных делах:
– Генрик с Аделью сейчас в Сиэтле, но потом летят прямо в Германию, где к ним присоединяется Сабина… – Джо смотрел на довоенную фотографию отца в серебряной рамке, рядом с телефонным аппаратом, – Инге и Генрик были в СССР, но Комитет обломал о них зубы. Я трус и больше ничего, я не могу поднять трубку и позвонить в Лондон…
Он не знал кому и что хочет сказать. Джо боялся разговаривать с тетей Мартой:
– Она заметит, что яблочко от яблоньки недалеко падает… – забытая сигарета дымилась в пепельнице, – но папа работал на русских по велению совести, он хотел разоблачить преступников, вроде профессора Исии, а я просто грязный шпион…
Джо не мог утешить себя тем, что пошел на предательство ради спасения Маргариты:
– Она сама спаслась. Шуман бросил ее в саванне и бежал на португальскую территорию. Я мог швырнуть в лицо Вербье мою расписку о согласии на сотрудничество, но я боялся, что он убьет Маргариту и застрелит меня. Я боялся еще и за Пьера… – обжигая пальцы, он затянулся окурком.