Вельяминовы. За горизонт. Книга 4
Шрифт:
– С вами были ребята из Ливерпуля. По слухам, летом битлы записывают первую пластинку… – парень в джинсах и потрепанном свитере, за столиком рядом с Сашей, выпустил к потолку сизый дым:
– Во Франции тоже надо играть рок, – горячо сказал он, – наша музыка обросла плесенью и паутиной… – соседи громко расхохотались.
Скорпион искоса смотрел на перрон вокзала Гар-дю-Нор, за большим окном кафе:
– Ребята из Консерватории. Они едут на море в Довиль, на майские каникулы… – в Довиль, вернее, в Лизье, к реликвиям святой Терезы,
– За руки держатся, – усмехнулся он, – целовались в такси, не стесняясь меня или шофера…
Сдав вчера рено в аэропорту Орли, Саша вернулся в город скромным образом, на рейсовым автобусе. В газетах о нападении на месье Краузе не сообщали, в прокатной конторе все прошло гладко:
– Мадемуазель Дате не видела моей машины, – успокоил себе Саша, – а немец тем более. И вообще, он вряд ли выжил, у меня точная рука… – отсутствие заметок о нападении он объяснил тем, что труп Краузе нашла актриса:
– В Париже ее любят, газетчики не станут полоскать ее имя зазря… – он не стал просить Дракона узнать у сестры об истинном исходе дела. Саша опасался неуравновешенности агента:
– Он нервный человек. Он может побежать в Сюртэ с доносом на убийцу, то есть на меня. Конечно, он боится за судьбу брата… – Скорпион недвусмысленно намекнул Джо, что Пьер в любой момент может не вернуться домой из школы, – но желание обелить себя может превозмочь даже страх… – парочка на перроне опять целовалась:
– Словно они школьники какие-то… – Саша со вздохом отпил кофе, – но Монахиня ловко разыгрывает любовь. На ней пробы негде ставить, но по ее поведению такого не скажешь… – он надеялся, что девушка хорошо себя проявит и в работе с отцом Кардозо:
– Пусть прямо в Мон-Сен-Мартене и начинает операцию… – из Лизье девушка перебиралась в Брюссель, – надо ковать железо, пока оно горячо… – багаж господина графа приехал вместе с ними на вокзал Гар-дю-Нор:
– Отсюда он отправляется домой, под крыло матушки, а мне надо двигаться дальше… – на выложенном метлахской плиткой полу лежал брезентовый рюкзак, с болтающимся кубинским флажком. Томик Филипа Дика Саша засунул в наружный карман:
– Битлы… – он помешал кофе, – Леннон меня помнит, что тоже может быть опасно. Не буду ходить на их концерты, вот и все… – Скорпион усмехнулся, – вербовать мы его не собираемся, пересекаться нам негде. И вообще, с образом жизни музыкантов, он обо мне давно забыл… – мистер Майер был другим делом. Из разговоров с Драконом Саша понял, что режиссер женился и намеревается податься в Голливуд:
– Не сейчас, а года через два-три, когда его жена создаст себе имя на сцене. Ей всего восемнадцать, однако она играет эпизодические роли в кино… – Саша сходил на «Такую любовь», британский фильм, где снялась Тиква Майер, как ее обозначили в титрах:
– У нас бы за такое кино режиссера пропесочили на партийном собрании, – весело подумал Скорпион, – где оптимизм, где светлые идеалы советской молодежи… – судя по фильму, британская молодежь медленно спивалась в унылых рабочих кварталах на севере страны:
– Драма у кухонной раковины, – Саша вытянул ноги, – как их называют… – он любил пусть и серьезные фильмы, но с хорошим финалом, – после такого кино хочется повеситься… – мисс Майер играла подружку главной героини, девицу с фабрики:
– Повадки у нее верные, – оценил Саша, – но для Голливуда ей придется добавить лоска, как у Дате… – он решил пока не торопить операцию с актрисой:
– От Краузе я избавился, а девушка подождет, мы никуда не спешим. Сейчас важнее новое задание… – компания за соседним столиком, спохватившись, ринулась на перрон:
– Поезд на Довиль отправляется через пять минут, – сообщил динамик, – отъезжающие, займите свои места… – пани Данута, свесившись из окна поезда, держала Джо за руку. Саша взглянул на часы:
– Попрощаюсь, напомню о важности регулярной связи… – год назад, отправляясь в Конго, месье Вербье снял ящик на парижском почтамте, – и мне тоже пора покидать Париж… – Саша ехал на автобусе в Роттердам, где стоял советский сухогруз. В порту Гавра кораблей с флагом СССР сейчас не было, а он должен был оказаться в Москве как можно быстрее:
– Сначала в Москве, потом в Минске… – он вытянул из кармана куртки конверт без марок. Ключ от ящика имелся у коллег, работающих в здешнем советском посольстве. Послание Саша забрал сегодня утром. Он рассматривал черно-белую, паспортного формата фотографию довольно приятного молодого человека:
– Он мой ровесник, всего на три года меня старше. Я отлично знаю английский язык, мы с ним сойдемся. США… – Скорпион задумался, – папа был моих лет, когда его отправили на внедрение в Вашингтон. Но сейчас, кажется, операция не займет много времени…
Он перевернул снимок:
– Ли Харви Освальд… – Скорпион убрал фото в конверт, – вот и познакомимся…
Дракон махал вслед удаляющемуся поезду. Бросив на стол монеты, взяв саквояж, Саша пошел на перрон.
Вечернее солнце играло в блестящей воде Сены, золотило бронзовые перила моста O’Дубль. На острове Ситэ, перед собором Парижской Богоматери, толпились туристы. Лотки цветочного рынка давно свернули. К серой брусчатке мостовой прилипли раздавленные лепестки роз и гвоздик, остатки дешевых фиалок.
Букет, возвышающийся из госпитальной пластиковой вазы, был дорогим. Пышный сноп кремовых роз перевязали элегантной серебристой лентой, подсунув под шелк карточку:
– Скорейшего выздоровления, мой дорогой Фредерик…
В ухоженной палате пахло нагретой солнцем провансальской лавандой. Кроме роз, в отделение травматологии госпиталя Отель-Дье привезли атласные пакетики саше, серебряный подсвечник со свечами ручной работы, салфетки, отделанные брюссельским кружевом и тарелки антикварного фарфора.