Вельяминовы. За горизонт. Книга 4
Шрифт:
– Она бьется током, это электричество…
Мишель рыдала, стоя в кроватке. Гамен, оскалившись, встопорщив шерсть, скакнул вперед. Жалобно воя, собака полетела в угол. Окно звенело под напором ветра. Подхватив Мишель на руки, Элиза ринулась по лестнице на первый этаж пансиона: «Папа! Папа!».
К обеду Лада переоделась, достав из саквояжа скромное платье синего шелка, падающее ниже колена. Застегивая на шее нитку жемчуга, подарок мужа, она услышала ласковый голос: «Давай я». На женщину повеяло сандалом.
– Я бы никуда не ходил, – Эмиль прижался щекой к ее локонам, – я бы обошелся бутербродом с твоими припасами и бутылкой лимонада, но я тебе обещал обед… – Лада кивнула:
– Ты устал, ты целый день возился с девочками…
Гольдберг запускал с двойняшками воздушного змея, плескался в прибое с Мишель, строил с ней песчаный замок и снабжал детей мороженым. Лада чувствовала себя неловко:
– Я весь день просидела в шезлонге… – они взяли напрокат холщовую кабинку, – с вязанием и журналами…
Перед полуднем, разнежившись в тени, она прикорнула. Проснувшись, Лада обнаружила рядом аппетитно пахнущий пакет:
– Мы поели, – смешливо сказал муж, заглянув в кабинку, – а это для тебя. Жареная картошка и креветки… – дома они не готовили свинину или кролика, но на отдыхе позволяли себе, как выражался Гольдберг, расслабиться:
– Девчонки любят и устрицы и креветок, – Лада хрустела солеными шкурками, – даже Мишель от них не отказывается… – младшая дочь нырнула в кабинку:
– Мама строить замок, – Мишель еще картавила, – со мной и папой… – Гольдберг подхватил девочку на руки:
– Мама читать журналы и отдыхать, – он пощекотал малышку, – мы с тобой потом покажем ей замок… – Лада не говорила о таком с мужем:
– Мишель похожа на него… – она проводила взглядом играющие золотом темные кудри, – у нее его очерк лица, его подбородок… Эмиль все видит, но молчит. И характером она тоже в него, упрямая… – годовалой девочкой Мишель стучала кулачком по столу:
– Хочу! Хочу это… – она тянула ручку к отцовской тарелке, – дай, папа… – дочь рано начала говорить. Лада сначала думала отказаться от русского языка. Эмиль пожал плечами:
– Зачем? От Мишель не скроешь, что ты русская, весь поселок знает, что ты из эмигрантской семьи. Еще один язык никогда не помешает. Тем более, Роза им заинтересовалась… – Мишель бойко болтала на двух языках:
– Она еще путается с грамматикой… – улыбнулась Лада, – но ей только недавно исполнилось три года… – дождавшись теплой погоды, они устроили в саду детский праздник. Из Льежа приехал небольшой кукольный театр. Они заказали торт со свечами и яркие воздушные шары:
– Мы с девочками сделали сладкий стол, – Лада опустила журнал на стройные колени, – все женщины говорили, что я хорошо выгляжу, намекали, что нам пора завести еще ребенка… – она невзначай посчитала на пальцах:
– Шестой месяц пошел, с Рождества. Надо сказать Эмилю, он обрадуется… – по словам льежского доктора, которого навещала Лада, все было отлично. Она до сих пор не призналась мужу в будущем малыше:
– Из суеверия, – подумала Лада, – я чего-то боюсь, только непонятно чего… – она знала, что Эмиль обрадуется и мальчику и девочке:
– Хотя весь поселок ждет, что у него родится сын, – старые шахтеры, подмигивая Ладе, словно невзначай говорили:
– Вам принести топор домой, мадам Гольдберг. Топор в хозяйстве никогда не помешает… – насколько знала Лада, муж пока ничего не замечал:
– Я поправилась, но немного… – она незаметно коснулась расставленной талии платья, – он, наверное, думает, что это из-за праздников… – Гольдберги отмечали и еврейские и русские праздники:
– Эмиль сам говорил, что невозможно столько есть, летом надо сесть на диету… – Лада повернулась к мужу, – или он что-то понимает, я по глазам его вижу… – темные глаза за привычным Ладе простым пенсне сверкнули смехом:
– Не делай из меня старика, – сообщил Эмиль, – мне год до пятидесяти лет… – приподнявшись на цыпочки, Лада погладила седину на его виске:
– Авраам тебя на год старше, но тоже не выглядит стариком, а совсем наоборот… – в кибуце они с Эмилем такое не обсуждали, но в самолете, на пути домой, Гольдберг тихо сказал:
– Я уверен, что у него кто-то появился. Эстер погибла пять лет назад, ему надо жить дальше. Вот увидишь, он еще пригласит нас и на хупу и на обрезание… – Эмиль погладил руку жены: «Понравилось тебе в Израиле?». Лада кивнула:
– Очень. Только жаль, что мне было никак не поездить по стране… – по настоянию Марты, Лада просидела все время визита в Кирьят Анавим:
– В Храм Гроба Господня все равно не попасть, из-за иорданцев, – деловито сказала миссис М, – а рисковать тебе не стоит. Моссад утверждает, что советских агентов в стране нет, но береженого Бог бережет… – Марта добавила:
– В кибуце мы можем обеспечить твою безопасность, но в остальном… – женщина покачала головой, – в будущем тебе лучше избегать таких поездок, о чем я Эмилю и сказала… – Лада робко отозвалась:
– Но вы сами здесь, а вы… – старшая женщина вздохнула:
– Чтобы меня убить или похитить, надо еще постараться. У меня особый статус… – она повела рукой, – с точки зрения охраны. У тебя тоже, но ресурсы местных работников не безграничны… – Лада с ненавистью думала об Эйтингоне:
– Все из-за него. Если бы в Москве я знала, кто он такой, я бы и на порог его не пустила. Но Мишель ни в чем не виновата. Она и не услышит о своем настоящем отце… – поговорив в Израиле с раввинами, Гольдберг заметил:
– Правильно, что мы ее воспитываем еврейкой. Ей потом будет легче, формальности не займут много времени… – в ресторане Лада позволила себе только немного шампанского:
– Эмиль не удивится, я вообще мало пью. В любом случае, в Мон-Сен-Мартене предпочитают пиво и сидр… – после закусок принесли эмалированные кастрюльки с ракушками: