Вельяминовы. За горизонт. Книга 4
Шрифт:
Джо познакомился с девушкой, паломницей из Польши, навещая реликвии святой Терезы, в Лизье:
– Бедняжка еле вырвалась от коммунистов, было бы хорошо, если бы она оказалась здесь… – навещая разбитую инсультом сестру Фелицию, Шмуэль понял, что монахиня хочет увидеть земляков:
– Она все еще не исповедовалась, – с сожалением подумал священник, – она не понимает, кто я такой. Кажется, она даже меня не слышит… – в конце службы возносили общую молитву за болящих:
– Дядя Эмиль сказал, что тете Ладе лучше. Ее отпустили из госпиталя в
– Погода установилась отличная, мы перенесли кабинку с пляжа на балкон номера. Я выношу Ладу на воздух, она скоро оправится. Гамен, бедняга, не пережил той грозы, но мы возьмем щенка, в поселке их много…
Быстро нацарапав записочку для кюре, Шмуэль передал бумагу алтарному служке. Молитва закончилась, пожилой священник откашлялся:
– У святого отца Симона есть объявление… – подходя к кафедре, Шмуэль подумал, что только в Мон-Сен-Мартене на него не глазеют женщины и девушки:
– Для здешних шахтеров я босоногий мальчишка, объедавшийся зелеными яблоками… – он усмехнулся, – но так мне гораздо легче… – Шмуэль не хотел расспрашивать местных жителей об отце:
– Дядя Эмиль рассказал о его предательстве, больше ничего нам не надо… – Шмуэля немного затошнило, – пусть Маргарита, как и остальные, считает, что он герой. Его труп давно сгнил в безымянной могиле, где его похоронили британцы за казенный счет. Туда ему и дорога… – отец Симон оглядел паству:
– Дорогие братья и сестры, – у Шмуэля был красивый, низкий голос, – как вы, может быть, знаете, в рудничном госпитале лежит на смертном одре паломница из Польши. Ей стало бы легче, будь рядом с ней земляки. Мы молимся о ее выздоровлении, но, может быть, среди нас есть уроженцы ее родной страны… – женская рука в задних рядах взлетела вверх:
– Я, – под сводами храма зазвенел чистый голос, – я из Польши. Меня зовут пани Данута, святой отец. Я сделаю все, что смогу для бедной женщины… – она говорила по-французски с милым акцентом. Золото витражного стекла заиграло в черных, вьющихся волосах, прикрытых скромной шляпкой:
– Пани Данута, – облегченно повторил Шмуэль, – о ней говорил Джо… – священник склонил голову:
– Спасибо вам, дорогая мадемуазель. Как сказано: «Дерзай, дщерь, вера твоя да спасет тебя»… – осенив девушку крестным знамением, он сошел с кафедры.
Свежий ветер шевелил накрахмаленную занавеску маленькой палаты, выкрашенной в голубой цвет:
– Доктор Гольдберг считает, что в госпитале надо создавать домашнюю обстановку, – объяснил Дануте отец Симон, – видите, здесь есть библиотека, комната отдыха с телевизором, сад с фонтаном… – он погладил бронзового пеликана на краю пруда:
– За клумбами ухаживала моя младшая сестра, доктор Маргарита Кардозо, но сейчас она в Африке. Теперь за садом присматривают дочки доктора Гольдберга…
По мнению Дануты, показанные ей в Москве фотографии отца Кардозо, взятые из открытых источников, не отдавали ему должного:
– Он похож на Грегори Пека, – от прелата завораживающе пахло ладаном, – у него такие же голубые глаза… – святой отец коротко стриг светлые волосы. Широкие плечи облегала не сутана, а отлично скроенный костюм серой шерсти:
– Только рубашка у него особая, для воротничка священника… – рубашка блистала белизной. Перехватив ее взгляд, святой отец развел руками:
– В здешнем доме причта нас балуют, пани Данута, – он хорошо говорил по-польски, – у священников отличные экономки… – экономками в Мон-Сен-Мартене работали пожилые вдовы шахтеров:
– В Риме у нас все проще… – отец Симон держал букет полевых цветов, – мы сами стираем, убираем, готовим. У Его Святейшества трудятся сестры, а в мужских обителях мы справляемся сами… – Данута хорошо изучила досье отца Симона и правила католической церкви:
– Он обходится без экономки, пока он живет в монастыре… – священник был иезуитом, но обретался, по его словам, у траппистов, в аббатстве Тре Фонтане, – но если его пошлют с пастырской миссией, ему понадобится кто-то для присмотра за хозяйством…
Отец Симон рассказал Дануте, что родился в Амстердаме, но часто навещал Мон-Сен-Мартен:
– Наш отец… – в голубых глазах промелькнул холодок, – вторым браком женился на баронессе Элизе де ла Марк. Она погибла от рук нацистов во время уничтожения поселка. Маргариту три года шахтеры прятали в подвалах замка, а нас, с другими детьми из местного приюта, в сопровождении отца Виллема де ла Марка, да хранит Господь память о мученике… – он перекрестился, – отправили в Аушвиц… – готовя Дануту к операции, Скорпион наставительно заметил:
– Не думай, что он просто священник. Он кочевал по Польше с партизанским отрядом, то есть с бандитским соединением, служил в израильской армии, участвовал в попытке контрреволюционного переворота в Будапеште, где погибла его мать… – Скорпион полистал досье:
– По слухам, его брат, близнец, работает в Моссаде. Его отчим, профессор Судаков, еще один бывший бандит… – русский поморщился, – вхож в самые высшие слои израильской политики. Он один из основателей государства, мы долго пытались его завербовать, но все было безуспешно… – Скорпион помахал зажженной сигаретой:
– В общем, тебе и карты в руки. Думаю, что он тебя вспомнит. Для наших целей это хорошо, ты вызовешь доверие… – забирая Дануту из пансиона для паломниц, отец Симон хлопнул себя по лбу:
– Я думал, что ваше имя мне знакомо. Когда мне позвонил Джо, я пытался припомнить, где я слышал о пани Дануте, но ничего не получилось. Но теперь я вас узнаю, пани. Мы разговаривали о Чехове после тайной мессы в Кракове… – девушка кивнула:
– Потом меня на год послали в Москву, от университета, но я и там ходила на мессы. Я привезла рекомендательные письма из костела святого Людовика… – московские прелаты хвалили набожность и серьезность девушки. Просматривая конверты, Шмуэль задумался: