Вельяминовы. За горизонт. Книга 4
Шрифт:
– Ему понравилась малышка, – удивился адвокат, – не ожидал от него пристрастия к пышным формам… – ожидая объявления о посадке цюрихского рейса, Штрайбль нарочито небрежно заметил:
– Видели вы девушку в брюках, темноволосую? Она стояла у табло. Это, кажется, певица с афиш оперы, миссис Майер-Авербах… – Краузе кивнул:
– Именно она. Мы будем на представлении… – Фридрих заказал ложу, – я могу вас познакомить, если хотите. Я ее знаю, мы несколько раз встречались… – Штрайбль повертел чайную ложку:
– Может быть, в другой раз. Я попрошу
– Здесь будет его парень. Ему неудобно при сыне приударять за мисс Адель… – Герберт проводил семестр в Цюрихе, в школе, где учился Адольф Ритберг фон Теттау. Феникс разрешил племяннику навестить Гамбург:
– Хотелось бы начать его знакомство с рейхом со столицы, то есть с Берлина, – сухо сказал глава движения по телефону, – но такая поездка преждевременна с точки зрения безопасности. Он подружился с Гербертом, пусть мальчики побудут под вашим присмотром…
Штрайбль с сыном и Адольф жили в соседних номерах люкс, в бывшем пристанище Фридриха, гостинице «Талия»:
– Мне надо проследить, что на датской границе все идет по плану, – напомнил себе Краузе, – надо встретиться с партайгеноссе Манфредом… – неприметный работник городской мэрии отвечал за выявление предателей дела фюрера и рейха, – надо поработать с документами, которые везет Адольф… – Краузе отказался от уборщицы, не желая рисковать:
– Сейфа в квартире нет, бумаги мне никак не спрятать. Хана никогда не заглянет в мои вещи, она выше такого. Да и зачем это ей? Она здесь ради меня, она меня любит… – мадемуазель Дате отказалась от кресла в опере:
– Мне надо готовиться к концертам, к новой роли на Бродвее, – объяснила девушка, – я не хочу отвлекаться, милый. Вы будете рядом, это мне поможет…
Квартира сдавалась с обстановкой, но Краузе все равно купил самое дорогое постельное белье и полотенца, свечи ручной работы и ее любимые белые розы. Холодильник он забил бутылками шведской водки и британского джина:
– Кофе, не забыть забежать за кофе перед ее приездом. Она любит свежий помол, на кухне стоит итальянская машинка… – он очнулся от довольного голоса Штрайбля:
– Лето мы проведем в Италии. Синьор Ферелли, вы должны его помнить… – Краузе кивнул, – пригласил нас на семейную виллу, на побережье. Его сыну, Микеле, восемнадцать, прошлым годом он поступил в университет. Нас ждет аудиенция с Его Святейшеством в Кастель-Гандольфо… – Штрайбль набожно перекрестился. Фридрих развел руками:
– Меня летом ждут только процессы, герр Штрайбль. Но я еще не сделал себе имя, в отличие от вас… – бывший патрон потрепал его по плечу:
– Когда станете министром юстиции, не забудьте об мне. Я всегда считал, что вы далеко пойдете, герр Краузе… – он взглянул на часы: «Вот и цюрихский рейс, точно по расписанию».
– Mann und Weib, und Weib und Mann, Reichen an die Gotter an…
Стены в старинном доме по соседству с восстановленным зданием гамбургской оперы были толстыми, но Инге все равно слышал звук фортепьяно. Генрик и Адель пели дуэт на два голоса. Чету Майер-Авербах поселили на последнем этаже, в просторной квартире с дубовыми половицами и белеными стенами:
– Курим только на крыше… – предупредил Инге свояк, показывая апартаменты, – ваша спальня, отдельная ванная, выход на террасу, где в скором будущем нас ожидает большая вечеринка… – свояк подмигнул ему:
– Если бы я не знал, что Адель принимает лекарства, я бы решил, что она ждет ребенка, – подумал Инге, – Генрик в хорошем настроении… – свояк выглядел выспавшимся и отдохнувшим. На крыше, среди кадок с оливами, трепетал бронзовый холст шатра:
– Удивительное путешествие в страну сказок, – заметил Генрик, – прием в честь нашей премьеры, новой коллекции Сабины, ее корнеров в здешних магазинах…
Оформлением вечеринки занималась тетя Клара. После Песаха в Израиль, на виллу Авербахов, по начали приходить пухлые конверты с эскизами. Сабина висела на телефоне, обсуждая с матерью детали убранства шатра и меню:
– До войны, в Праге, тетя Клара рисовала декорации для постановки «Волшебной флейты»… – вспомнил Инге, – кое-какие детали она взяла оттуда… – шатер отделали золочеными флагами, трепещущими на свежем ветру:
– Мы зажжем фонари, тоже бронзовые, – Сабина показывала им эскизы, – зона отдыха, с подушками и циновками, за ней ставят бар… – кроме бармена и официантов, на вечеринку приезжали фокусник и гадалка:
– Я исполняю «Грёзы» Шумана… – Тупица повел рукой в сторону рояля в гостиной, – инструмент останется в квартире, мы распахнем окна… – Адель добавила:
– Я спою арию из оперы, а потом настанет время танцев… – приглашенные гамбургские музыканты играли рок. На крыше ожидалось две сотни человек:
– Журналисты, пишущие о моде и музыке… – Сабина загибала пальцы, – редакторы газет, представители больших магазинов, артисты, светские львы и львицы… – девушка хихикнула. Инге успел пролистать Bild, где вечеринку называли еще невиданной для Гамбурга:
– Сезон закрывается очаровательной фантазией, страной чудес, где царят жители музыкального Олимпа и королева модных прилавков… – в апартаментах болтались фотографы. Сабина давала интервью и встречалась с закупщиками. Слушая сильное сопрано Адели, Инге прислонился к косяку двери:
– Если она не занята с гостями, она пропадает в мастерских. В Израиле я ее тоже совсем не видел… – он понимал, почему жена избегает оставаться с ним под одной крышей. К спальне прилагалась не только ванная, но и гардеробная с узкой кушеткой. Он кинул взгляд в сторону запертой двери:
– В Герцлии у Генрика с Аделью пять спален, мы с Сабиной могли днями не сталкиваться. Я часто ночевал в лаборатории, в Реховоте… – он взъерошил коротко стриженые рыжие волосы, – в Кембридже я тоже могу оставаться на ночь в колледже… – Инге, будущему главе кафедры, полагалась служебная квартира: