Верь только мне
Шрифт:
—Пиздец! Как она? — сажусь за руль.
Перед партнерами потом извинюсь, пусть парятся без меня.
—Хреново, Вил, на мумию усопшую похожа: столько стресса за два дня. Сегодня менты были в корпусе, типа или она дает показания о том, кто бывал в подсобке и мог быть причастен, или ей хана в виде штрафов. Только она не колется. Ну, типа прикрывает тебя.
—Думает, что это я, но все равно прикрывает? — вскидываю брови.
—Походу дела! Ты еще и так подозрительно уехал, поэтому и все преподы и вся наша обиженная группа ссылаются на тебя.
—И
Макс тяжело вздыхает: —Ты, конечно, ебанутый, Вил, но не отморозок. Тащись сюда!
—Уже! — выгуливаю на магистраль. —И Макс…
—Да?
—Спасибо тебе!
Пиздец! Пока я тут лелеял свою ущемленную гордость, мою, блять, Виолетту, там на куски эти собаки разорвали. И я не лучше — оставил нежного Олененка среди этих змей и своими двусмысленными ответами потворствовал ее недоверию.
Пока я выделывался, ее против меня накрутили и все красиво обставили. Только зачем? Ладно, возгорание могло теоретически произойти, но кто разбил ей машину? Найду и урою. Живьем закопаю! Всех в этом блядском ВУЗе. Кажется, что он нарастающей ярости у меня треснут зубы, — настолько я сжимаю челюсть.
Неудивительно, что всех собак на меня спустить планируют, кто же еще виноват во всех грехах универа, —естественно, я. Виолетту в расход как пешку пустили. Нужно будет снова наведаться в деканат к Юричу, напомнить ему кое о чем.
Дождись меня, Олененок. Выгребем!
Глава 31. Вильгельм
Прилетаю в город только к вечеру следующего дня и сразу несусь в универ, Макс написал, что сегодня у них вечерние занятия.
Стою у лаборатории Виолетты, где проходят вечерние занятия. Она находится в другом корпусе, теперь все ее лекции перенесли сюда, поскольку пострадавшую после пожара часть отмывают и красят.
Нахожусь прямо под камерами — мне плевать, я ничего не делал. Минуты до конца занятия длятся мучительно долго. Разряды нервных вспышек простреливают хребет насквозь. Я пиздец как нервничаю, ожидая увидеть ее. Специально проскользнул мимо администрации, чтобы сначала поговорить с ней. Посмотреть в глаза. Что она пережила за эти дни, страшно представить.
Наконец вялые студенты начинают покидать кабинет, и я будто возвращаюсь в среднюю школу: каждый выходящий из кабинета смотрит на меня с нескрываемой ненавистью, некоторые и вовсе ускоряют шаг, будто я сейчас их поджигать начну. Срать! Продолжаю спокойно стоять у подоконника, сложив руки в карманы.
Вылавливаю из толпы взгляд Милены, но она в отличие от остальных, сразу прячет глаза и ускоряет шаг, скрываясь за спинами одногруппников, мало похоже на нее. Вот, кого нужно колоть!
Последним выходит Макс и кивает мне на дверь, чтобы я заходил. Хлопаю его по спине и заставляю свинцовые ноги идти в кабинет. Тихо встаю в проходе, глядя, как Олененок собирает стеклянные пробирки со столов.
Виолетта стоит ко мне спиной, и я некоторое время наблюдаю за ней. Она одета в белый лабораторный халат, волнистые волосы собраны в неаккуратный хвост. Выглядит осунувшейся.
Виолетта замирает у одного из столов, опираясь на него двумя руками, будто ища опору, чтобы не упасть. И до меня доходит, что она плачет. Тихо плачет, раскладывая оборудование по местам. Непривычно заторможенные движения для шустрой Виолетты, будто скорость воспроизведения видео снизили наполовину. Девочка моя.
Коротко стучу костяшками пальцев об косяк, чтобы не напугать ее как обычно.
Она резко оборачивается, стирая слезы и я вижу, о чем говорил Макс. Из нее будто выпили всю энергию: она выглядит безжизненно белой, сливаясь с халатом, под припухшими от постоянных рыданий глазами большие синие круги, даже щеки болезненно впали.
Смотрит сквозь меня, как сквозь прозрачное стекло, абсолютно отсутствующим взглядом.
—Маленькая моя! — бросаюсь к ней и сгребаю в объятия.
Прижимаю к груди, крепко обхватив за плечи и голову. Она не истерит, не отбивается, не сопротивляется, но и не подается навстречу. Словно обнимаю манекен, вроде бы осязаемый, но не живой.
—Оленёнок, — поднимаю ее лицо ладонями, заставляя посмотреть мне в глаза, —Все будет хорошо, слышишь?
Молчит.
—Я этого не делал, Олененок! Мы разберемся, что это было, слышишь?
Но она смотрит сквозь меня, расфокусировав взгляд, будто я привидение.
—Поговори со мной! — держу ее лицо в руках.
На лице никаких эмоций. Лучше бы она орала, как ненавидит меня и слала на все стороны. Назвала бы сволочью, обвинила во всем. Но не этот отсутствующий взгляд и молчание. Мне даже в какой-то момент кажется, что она не дышит. Что это голограмма. Она под успокоительными что ли? Как она занятия-то ведет?
Она делает медленный шаг назад, освобождаясь от меня, и продолжает так же неспеша собирать свои чашки Петри.
—Виолетта, — подхожу к ней вплотную, —Милая, Олененок мой, я знаю, что тебе пришлось пережить! Я никогда не прощу себя за то, что не был рядом.
Ноль реакции.
—Тебе не придется ничего восстанавливать. Я завтра всё решу, — шагаю за ней по пятам.
—Нарешал уже, — слышу за спиной Кирилла. —Поехали домой, систр.
Видимо, теперь он забирает ее с работы. Он проходит и берет Виолетту за запястье, выводя из аудитории как безвольную куклу:
—Жди в машине!
Кир делает шаг назад и прикрывает дверь: —Чтобы я тебя и близко с ней не видел, сучонок! — цедит зло.
И, блять, я его понимаю.
—Кир, я не поджигал долбанный кабинет и машину я не трогал, меня даже в городе не было!
Он усмехается: —Ну ты явно не своими руками действовал.
—Башку включи, нахрен мне это надо?— раздражаюсь.
—Я щас твою выключу! — делает шаг мне навстречу.
—Давай попробуй, может получится вправить твои мозги, чтобы ты понял, — тоже шагаю навстречу, и мы стоим лицом к лицу как два быка.
Он хватает меня за грудки и встряхивает, я не сопротивляюсь, потому что из нас двоих я явно превосхожу его физически.