Вернуться в Антарктиду
Шрифт:
А так выглядит тибетская пурба - ритуальный нож с рукояткой в виде ваджры (в центре)
4.3
4.3.
Белоконев
Радость в глазах Белоконева, впрочем, и без того сияла, он был несказанно счастлив вновь повстречать друга-бродягу.
– Ашор! То есть Виктор! – Геннадий тряс и тряс, сжимая, его руку. – Сколько лет, сколько зим!
– Как ваша поездка в Уругвай? Пат обмолвилась, что вы только что из Монтевидео.
– Не очень удачно, - историк на секунду скис, - пустышка там. Но давайте лучше про вас. Я так рад, что вы к нам присоединились! Мы все очень этого ждали. Кирилл особенно будет счастлив, он к вам привязан, часто вас вспоминал, чуть ли не через слово.
– Кирилл Мухин в команде? – поразился Вик.
То, что Пат привлечет к своим расследованиям и ребенка, было неожиданностью. Впрочем, ребенком Кир давно уже не был, приблизительные подсчеты утверждали, что в следующем году ему исполнится восемнадцать. Не мальчик уже, а муж. Однако если он присоединился к авантюре наряду со всеми выжившими, то в душе остался таким же непоседой, которого дух приключений пять лет назад заставил «зайцем» пробраться на борт, чтобы лететь в секретную Долину Драконьего Зуба.
– Я вам сейчас фотографии покажу, - Белоконев подскочил, бросившись к стоявшему у кровати гигантскому чемодану на колесиках. – Кирюша очень возмужал, на полголовы меня выше стал, представляете?
Они сидели в комнате Геннадия Степановича, которую ему всегда отводили, если он приезжал в Межгорье. Эта комната с по-спартански скромной обстановкой располагалась в одноэтажном длинном доме, выстроенном неподалеку от входа в подземный многоуровневый городок. В ее небольшом окне виднелся пустынный склон горы и куцые березки, выделявшиеся тонкими мазками на безупречном заснеженном фоне. Снег радужно искрился в лучах заходящего за горы тусклого солнца, и Вик знал, что очень скоро долина погрузится в сумерки. Вечер здесь всегда наступал раньше, чем в городах на равнине.
– Сейчас, сейчас, подождите секундочку!
Шкафа в комнате не было, и вещи Белоконев хранил в том, с чем путешествовал: в объемном рюкзаке и чемодане. Он достал «мыльницу», включил ее и принялся лихорадочно пролистывать галерею, словно опасался, что Вик уйдет, потеряв терпение.
Вик, разумеется, никуда не ушел и с интересом посмотрел все, что ему показали. Кир и впрямь вырос. Его плечи раздались, ноги вытянулись, отросшие волосы он теперь носил, закалывая в хвост у самой шеи, а с его носа исчезли очки. Без них его взгляд выглядел пронзительно острым, каким он бывает у людей, много повидавших
– Мне трудно узнать нашего маленького гения, - сказал Соловьев.
– Вот, и я то же самое говорю! – обрадовался Белоконев, который находил все изменения положительными и гордился ими, словно речь шла о родном сыне. – Кир сейчас в Корее, но через неделю вернется. Надеюсь, он привезет из экспедиции очень интересные результаты.
– Уж не исследованием ли мегалита Сокгён он поехал заниматься?
– Ну да, им самым. Он очень просил Патрисию доверить ему это задание. В группе, конечно, не только он, руководителем поставили Ивана Демидова-Ланского, вы же его помните? Это заместитель Патрисии в «Ямане».
– Конечно. Ваня казался мне человеком очень разумным. Не понимаю, как он согласился взять с собой мальчишку.
– Кир лично знал Пашу, Юру и остальных, - принялся оправдываться Геннадий, как будто это именно он настоял на включении Кира в состав экспедиции. – Говорят, личное знакомство в таких делах помогает. Там ведь важен настрой!
– А как же его учеба?
– Школу он давно закончил, а институт заканчивает следующим летом. Он учится на математического аналитика по работе с большими данными, параллельно изучает криптоанализ, но вы же знаете, Ашор, то есть Виктор… простите, все время путаюсь...
– Зовите меня как вам удобнее, - вздохнул Соловьев.
– Да, я в курсе, что Кир – чудо-ребенок. Не удивлен его прогрессу, но я полагал, он станет историком, пойдет по вашим, так сказать, стопам. Вы же его просто очаровали своими рассказами.
Белоконев смутился еще сильней:
– Ну, какой из него историк, это же несерьезно! Кому вообще нужна история в наши смутные времена? Мир оказался весьма текуч и изменчив. Все эти диффузии и ложная память… Иногда я сомневаюсь, что создание логичной хронологии – это посильная задача.
– Без истории нельзя, - возразил Соловьев, возвращая ему «мыльницу», - иваны-родства-непомнящие будут вечно наступать на одни и те же грабли.
– Так-то так, но истории в этом мире больше нет, - вздохнул школьный учитель. – В нашей новой реальности все какое-то кособокое. Сами вы разве не обращали внимания, что все древние события здесь ограничиваются красивыми сказками про греков, римлян, египтян и викингов, а современные – победой над фашистами? Остальное словно и не существует, оно никому не интересно.
– К слову, про остальное, - Вик наконец нашел возможность озвучить то, зачем пришел. – Хотелось бы узнать побольше о тибетских рукописях, которые вы обнаружили в Питере. Можете мне переслать на почту собранные материалы? С вашими пояснениями, конечно, если это не затруднит.
Белоконев расцвел. Поправив сползающие с переносицы очки, он тут же и зачастил:
– Разумеется, вы получите все! Уникальные рукописи привез в Россию буддийский лама и секретный российский агент Дамбо-Даши Ульянов. Вы слышали про него? Это совершенно замечательный эпизод нового времени! И он остался неизменным, во всяком случае, в той части, в которой его деяние повлияло на мировую политику двадцатого века. Вик, дорогой, я уверен, что вы способны разделить мой восторг, что такие вехи непоколебимы!