Вернуться в Антарктиду

Жарова Нат

– Где только я не бывал. На Мадагаскаре, правда, не был.

– А то и к лучшему, что не был. Утонула ваша Лемурия давным-давно, и памяти о ней не осталось. Впрочем, берега, которые омывает Южный океан, ничем не лучше. Там тоже полно тайн.

– Каких тайн?

Однако Загоскин вдруг прервал беседу, заключив, что для первого раз выболтал достаточно.

– Отвезите меня в библиотеку, - безапелляционно приказал он.
– Выберу себе почитать что-нибудь на досуге. Я, знаете ли, люблю почитать перед сном. Не эту лабуду, что издают сейчас, а вечное,

со смыслом. Вот вы, Соловей-разбойник, какую книгу читали последней?

Вик читал перевод тибетских древних свитков и комментарии к ним, выполненные Белоконевым, но говорить об этом не стал.

– Не помню, - ответил он. – Давно уже кроме газет ничего в руках не держал.

Загоскин в очередной раз извернулся к нему, заглядывая в глаза. Вик стоял сзади, толкал коляску, и смотреть из подобного положения на него было не слишком удобно, но старик все смотрел и смотрел, пока дыхание его не стало сбивчивым от напряжения. С кряхтением он выпрямился, потирая шею.

– Да… А кажетесь приятным молодым человеком.

Вик улыбнулся:

– Хотел у вас уточнить, а почему вы меня «разбойником» постоянно называете?

– Так разбойник вы и есть, - Загоскин скрипуче откашлялся, - сердца девичьи похищаете. Уж небось целую коллекцию собрали, хотя еще и дня у нас не проработали.

– Напрасно вы так, Иван Петрович.

– Да чего уж скромничать, сами понимаете, в какое бабье царство попали. Но вот что я скажу, парень, - старик посмотрел Соловьеву в глаза, но теперь сделал это через зеркало, висевшее в кабинке лифта. – Захочешь любовь крутить, крути, не мое дело, но Милку с Галкой не тронь! Прикипел я к этим двум девицам, особенно к Милке.

– Вы о Миле Москалевой, кастелянше? – заинтересовался Вик.

– Особенная она, - Загоскин погрозил ему пальцем. – Держитесь от нее подальше, а то боком выйдет. Не смотри, что я не ходячий, буду тебя уму-разуму учить, если обидишь!

– Не буду обижать, - пообещал Соловьев. – Тем более, раз она особенная.

Старый профессор, по мнению Вика, все время оставался настороже, словно ждал подвоха или нападения. Соловьев не стал педалировать тему Мадагаскара и всего, что с ним связано, чтобы не возбуждать подозрений. Поспешать с ним следовало не торопясь.

Пока профессор сидел в библиотеке, перебирая тома, что достал для него с верхних полок Вик, обыскать его комнату не составило труда. Соловьев шел на это неохотно, со странной тяжестью на сердце. Одно дело шарить в кабинете директрисы, нечистой на руку и норовящей обмануть других, и совсем другое лазать по ящикам у человека, ничего плохого не сделавшего.

Брать шкатулку и тем более присваивать ее содержимое он пока не собирался, для начала стоило понять, существует ли она вообще. Вик изначально не был уверен, что старик держит опасные вещицы при себе, но раз Милку «притянуло» сюда, значит, они находились где-то поблизости. В городе Уфе так уж точно.

Шкатулка, которую он обнаружил, внешне была в точности такой, что красовалась на фотографии в старой статье. На ее крышке был вырезан Символ

Перехода (если верить копиям тибетской рукописи Ульянова), вот только выполнена она была не из мореного дуба, как писал Загоскин, а из более светлой древесины – сосны или ясеня, о чем говорил ее цвет. Шкатулка не была залакирована, и на ее днище с обратной стороны кто-то выжег подобие карты. Совершенно кустарно выжег, неаккуратно. А еще у нее была грубо приклеена втулка, удерживающая крышку – похоже, ее недавно роняли.

Сфотографировав карту (бестолковую и не привязанную ни к каким координатам), Вик открыл шкатулку. Она открывалась просто: ни замка, ни хитрых механизмов, только миниатюрный крючок. Внутри было пусто. Наверное, старик опасался воровства, поэтому и оставил на видном месте пустышку, а ценные артефакты припрятал.

«Ладно, - подумал Вик, возвращая шкатулку на место, - придется подождать, когда опасность, которую так боится Загоскин, проявит себя». После этого профессор должен был, по идее, стать более сговорчивым. Ему понадобятся союзники, и Вик будет рядом. Он чувствовал, что очень скоро события понесутся с немыслимой скоростью. Вот только и лишнего времени почти не оставалось.

4.6

4.6

Появление у пансионата непонятной замызганной «Нивы» с нечитаемыми номерами Соловьев срисовал за два дня до того, как фальшивые «родственники» профессора Загоскина пошли на прорыв и были остановлены Михалычем. Сначала эта машина просто нарезала круги по Архиерейке, долго стояла на парковке у супермаркета и, наконец, медленным ходом проехалась мимо ворот, развернувшись на узком пятачке тупиковой дороги.

Вик отслеживал перемещения в бинокль, но за тонированными стеклами лиц водителя и пассажира разглядеть не сумел.

За сутки до стычки кто-то попытался перелезть через стену в дальнем углу сада. Вик был на ночном дежурстве и приметил подозрительное копошение совершенно случайно: возвращался из апартаментов, где мерил давление постояльцу, и кинул взгляд в окно...

Выскочив на улицу, он метнулся в сад. Бежал, забыв про одежду, но зато успел вовремя. Неизвестный, увидев несущегося от дома мужчину, передумал и драпанул обратно через забор. Схватить его не удалось, физическая подготовка у злоумышленника была неплохая, но Вик догадывался, что очень скоро последует продолжение. Упорство нападавших наверняка было кем-то хорошо оплачено.

Вик всерьез грешил на заказчика-иностранца, агента «Прозерпины». Плохо представляя себе, как вести тайные дела в России, интересант, скорей всего, пошел по самой очевидной дорожке – обратился за услугой к местному преступному миру. Однако и наш, доморощенный, преступный мир не стоило недооценивать.

Прикинув кое-что, Соловьев направился к сторожке Михалыча.

– Исэнмесез, Ринат Михаэлович (Здравствуйте)! – постучался он к нему в дверь.
– Сэламэтлегегез ничек? (Как ваше здоровье?)