Вернуться в Антарктиду
Шрифт:
Мила встрепенулась, вновь услышав звуки французской речи. Соловьев говорил бегло, правильно и без акцента. Она подумала, что совершенно ничего о нем не знает.
– Да, я делаю, что могу, - сказал Вик в трубку, - и нет, тебе не стоит приезжать. Разумеется, она со мной, и мы оба в полном порядке… Прости, Пат, у меня дрова сейчас прогорят… Какие дрова? Представь себе, я должен дважды в сутки протапливать дом, и к романтическим посиделкам у камина это не имеет никакого отношения.
Вик убрал телефон и занялся печкой. В ее горячем нутре мощно загудело, наполняя дом сухим дровяным теплом.
– Ты хорошо говоришь по-французски, - наконец вымолвила она.
– Патрисия француженка. Привык говорить с ней на ее языке.
– Она за тебя волнуется и, наверное, немного ревнует.
Вик немного помолчал, прежде чем ответить:
– Это совершенно не то, что ты думаешь. Однако пришла пора все тебе объяснить.
– Не надо, - Мила сжалась, потому что уже успела нарисовать в воображении все те картины, что, по ее мнению, сейчас начнет расписывать Соловьев. Картины были неприятными, и она не желала слушать про его роман с французской подданной. – Я все прекрасно понимаю. Вы с Патрисией ищете артефакты Загоскина, ты стараешься ради нее. И подробности неважны.
– Подробности важны, - возразил Вик и, усевшись за стол напротив Милы, аккуратно взял ее за руки. – Выслушай меня, пожалуйста. Все очень и очень серьезно.
Мила отняла руки и зажала их между коленями. Она избегала смотреть ему в глаза:
– Я обо всем уже догадалась. Когда ты говорил о людях, которым повезло найти некий технологичный артефакт исчезнувшей Атлантиды… или Антарктиды, не важно… ты говорил о Патрисии. Это ей не удалось выключить его и… и теперь ее надо спасать, это очень благородная задача. Если нужна моя помощь, хотя я не представляю, чем еще могу помочь, ведь книга Загоскина и шкатулка уже у тебя, то я согласна помогать… Но если ты думаешь, будто я прячу где-то содержимое шкатулки, то ошибаешься. Я понятия не имею, где тот нож!
– Остановись! – потребовал Вик, и она замолчала, нерешительно скосив в его сторону повлажневшие глаза. – Сначала выслушай, что я тебе скажу, до конца. Договорились?
Мила обреченно кивнула. Она не могла с ним спорить и вообще сопротивляться ему. Она вручила себя Соловьеву целиком, как когда-то Дмитрию, и теперь была готова вытерпеть все, что он собирался с ней сделать. Она сама виновата, когда требовала от него безоговорочной правды, и сейчас была обязана получить ее сполна. Если он скажет, что любит Патрисию, а она, Милка, лишняя, то она это примет. Собственно, ничего иного она и не ждала, и пусть в их несуществующих отношениях появится определенная жирная точка. Давно пора! Она как-нибудь проживет без своих иллюзий, вот и все.
– Со времени нашего последнего разговора ты выходила в интернет?
– Что? – спросила Мила, моргнув.
– Ты выходила в интернет, чтобы поинтересоваться судьбой твоего супруга? – повторил, перефразировав Соловьев, не переставая буравить ее взглядом.
По спине девушки невольно поползли мурашки. Она облизала пересохшие губы:
– При чем здесь это? Дима же в тюрьме... Да?
– Да, он в СИЗО, и ему вменяется убийство
– К-какую же-жену?
– У Дмитрия Москалева был один официальный брак, насколько мне известно. И одна официальная жена. Вот ее он и убил. И был взят с поличным.
– Но я жива! – Мила отшатнулась от него, ошарашенная. – Следователь считает, что он убил меня? Но я же сбежала... Так получается, они не знают?
– Не хочу быть голословным, - Вик принес ноутбук, водрузил его на стол и включил. – Набери в поисковике «арест столичного бизнесмена Дмитрия Москалева».
– Я тебе и так верю. Я все уже поняла! – она вскочила на ноги. – Следователь решил, что раз я пропала, то Дима от меня избавился. И теперь, когда я попала в аварию, и мой паспорт…
– Мила, сядь! Пожалуйста.
Она медленно уселась обратно.
– Арест твоего мужа – это не ошибка. Сделай, как я прошу. Набери в поисковике. Сама.
Поглядывая на Соловьева, Мила пододвинула к себе компьютер и, как загипнотизированная, вбила в строку то, что он продиктовал. На экран выпало множество ссылок на криминальные новости, и первый же заголовок заставил ее прижать пальцы к губам.
– Читай. Ты должна убедиться сама. Это не фейк.
Она испугалась открывать ссылки.
– Он кого-то убил, какую-то женщину… любовницу, - бормотала она, - а все решили, что это я? Она была на меня похожа? Одета в мою одежду?
– Не надо фантазировать, Мила. Идет следствие, детали выясняются, но никто не сомневается в очевидном.
Мила набралась мужества и прошла по первой ссылке. Увидев их с Димой фотографию, сделанную на борту яхты, бороздящей Индийский океан, с усилием сглотнула и начала читать…
Но почти сразу и остановилась:
– Этого не может быть… Я не понимаю… Кого они похоронили вместо меня? Эта фотография с кладбища… моя фотография на могиле… А папа?! – вдруг вспомнила она. – Господи, я должна ему позвонить! Немедленно! Где телефон?!
Вик протянул ей смартфон, и Мила, путаясь в цифрах, принялась набирать номер. У нее ничего не выходило, абонент то не существовал, то в трубке, кроме треска, ничего не раздавалось.
– Кажется, я забыла номер, – она аккуратно, чтобы не дай бог не разбить чужое имущество, положила трубку на стол и прикрыла глаза. Ее трясло, мысли путались. Ей следовало успокоиться и придумать другой способ. – Так… можно ему написать! Я войду в свою почту, хорошо?
Вик пожал плечами, ни во что не вмешиваясь. Мила стала вбивать в специальное поле адрес своего почтового ящика и пароль, но и тут ее ждала неудача.
– Да что же это такое! Мне отшибло память? Что происходит?! Кто-то сменил пароль и заодно контрольный вопрос? Это потому, что я… меня считают… они всем, кого считают мертвым, блокируют почту, да?
Соловьев вздохнул.
– Мила, это как раз то, что я пытаюсь до тебя донести. В мире бушует невидимая буря, комкающая ткань нашей реальности…
Он произносил слова неторопливо и веско, и каждое из них камнем падало на Милкины плечи, отчего она горбилась все сильней. Она не понимала. Все слова были знакомыми, но смысла в сложенных из них предложений не было. Выходила какая-то ерунда!