Версаль. Мечта короля

Мэсси Элизабет

Со стороны могло показаться, что о высоких африканских гостях забыли и спохватились, лишь когда торжества уже были в полном разгаре. Бонтан препроводил принца, его брата и всю свиту туда, где веселились французы. Господин Аннаба не сомневался, что теперь они с королем приступят к переговорам. Наконец-то! Сколько драгоценного времени было упущено.

Однако то, что Аннаба Ассинский увидел за большими дубовыми дверями зала (или салона, как называли это помещение сами французы), отнюдь не вязалось с обстановкой переговоров. Уверенность Аннабы немного поколебалась.

Ярко

освещенный салон был заполнен шумными и весьма подвыпившими придворными и аристократами. Слышалась веселая, зажигательная музыка, исполняемая музыкантами на скрипке, лютне, флейте и шалмее [6] . Кто-то из гостей подпевал, иные даже пытались танцевать. Однако все это было лишь дополнением к основному развлечению – азартной игре в рулетку. Принц Аннаба понял это сразу, едва увидев посреди салона большой стол с вращающимся разноцветным колесом. Французы делали ставки и потом внимательно следили за вращением колеса, подбадривая последнее остановиться напротив избранного ими номера.

6

Духовой инструмент, предшественник гобоя.

Заметив появление чернокожих гостей, собравшиеся умолкли. Африканцы разбрелись по салону. Кто-то подошел к рулеточному столу, заставив французов отступить.

– По-моему, мы тут лишние, – шепнул брату Кобина.

– Не думаю, – возразил Аннаба. – Переговоры будут не здесь, а в соседней комнате. Кажется, они уже начались.

В соседнем помещении тоже стоял стол, но без рулетки. Его украшали цветы и изысканные блюда. За столом величественно, как и подобает правителю, восседал элегантно одетый король Людовик. Рядом с ним Аннаба увидел Марию Терезию и несколько незнакомых ему аристократов. Стул напротив короля пустовал. Принц Аннаба, решивший, что стул предназначен для него, шагнул к арке, намереваясь присоединиться к собравшимся. Однако двое гвардейцев преградили ему путь.

Видя это, Мария Терезия шепнула мужу:

– Ваше величество, не надо так жестоко играть с Аннабой.

Людовик поднял голову, потом небрежно махнул гвардейцам. Те пропустили Аннабу. Принц встал возле пустующего стула. Потянулись тягостные, унизительные секунды. Наконец Людовик кивнул, позволяя Аннабе сесть.

Разговор за столом возобновился. Снова заиграла музыка. Завертелось колесо рулетки. Французы опять делали ставки и жадно следили за движением колеса. Кобина стоял, скрестив руки, у стены. Некоторое время Аннаба наблюдал за королем, чувствуя, что Людовик вовсе не собирается начинать переговоры. Тогда принц повернулся в сторону рулетки и, последив за игрой, громко крикнул, перекрывая общий гул:

– Я разобрался в этой игре и тоже включаюсь в нее!

Он махнул одному из соплеменников, и тот положил на игорный стол пузатый мешочек, наполненный золотом.

Мадам де Монтеспан, сидевшая за королевским столом, улыбнулась и кокетливо наклонила голову.

– Принц, меня восхищает такая решительность, – сказала она. – Добавляю к вашей ставке свою.

Она бросила несколько монет. Слуги подобрали их и присоединили к ставке Аннабы.

Пьяный гул становился все громче. Никто не видел, как слуга подал королю черный конверт. Мария Терезия

встала, тоже желая сделать ставку, однако Людовик удержал ее за руку.

– Увы, сегодня фортуна нам не благоволит, – объявил он собравшимся.

Затем король встал и вышел, уводя с собой жену.

Аннаба поглядел им вслед. Оставаться за столом и болтать с придворными ему не хотелось. Он присоединился к брату. Игра продолжалась.

– Брат, ты же и в прошлом году встречался с королевой, когда ездил во Францию, – сказал Кобина. – Ты говорил, что получил у нее аудиенцию.

– Получил. А почему ты спрашиваешь?

– О чем вы с нею говорили?

Аннаба снова посмотрел на дверь, за которой скрылась королевская чета, и улыбнулся приятным воспоминаниям.

– Обо всем, – сказал он.

– Почему мы ушли так рано? – спросила Мария Терезия, когда они с Людовиком шли по коридору, сопровождаемые гвардейцами.

– Потому что я выигрываю, – довольно улыбаясь, ответил король.

Мария Терезия давно не видела его в таком хорошем настроении. В ее сердце появилась робкая надежда.

– Вы действительно уверенно шествуете, – заметила она, сворачивая в следующий коридор.

– Шествую к человеку, густо забрызганному дорожной грязью, – ответил король, еще больше удивив супругу.

Перед ними стояли Бонтан, Фабьен Маршаль и гонец, ездивший на север к герцогу Кассельскому. Одежда гонца и впрямь была в грязи, а всклокоченные волосы торчали в разные стороны.

– Ваше величество, – обратился к королю Бонтан, – мы вынуждены вас отвлечь. Но дело очень срочное.

Король молча посмотрел на Марию Терезию. Та лишь слегка кивнула и послушно отправилась дальше в сопровождении гвардейцев.

– Что там у вас? – спросил Людовик.

– Герцог Кассельский ответил на послание вашего величества.

Бонтан подал королю небольшой конверт, к которому воском была прикреплена мелкая золотая монета.

– «Вот вам и подтверждение, – медленно прочел Людовик. – И вклад в ваш благородный замысел».

– Какая неслыханная наглость! – воскликнул Фабьен. – Вы мне позволите самолично ответить ему?

Бонтан покачал головой:

– Ваше величество, дерзну высказать свое мнение. Герцога Кассельского можно арестовать, но его арест сразу же подведет черту под вашими замыслами, не дав им набрать силу. Если вы отправите этого наглеца в тюрьму, потом вам придется бросить за решетку едва ли не всю знать. У него сразу найдутся сочувствующие. Вы получите нового мученика.

– Ваше величество, позвольте мне хотя бы оставить память на его гнусной роже! – попросил Фабьен, даже не пытаясь сдерживать бешенство.

– Это ничего не даст, – сказал Фабьену Людовик. – Стоит отсечь одну голову, как на ее месте сразу же вырастет другая. Расправиться с герцогом Кассельским означает вызвать гражданскую войну. Мы видели, к чему это привело у англичан.

Не дав Фабьену вымолвить ни слова, король поспешил вслед за королевой.

Фрейлины помогли Марии Терезии раздеться, а ее платье бережно убрали в большой шкаф. Королева села перед зеркалом, и ее любимая служанка, распустив волосы Марии Терезии, принялась их расчесывать. «Какой странный вечер, – думала королева. – В кои веки Людовик, кажется, мною доволен. Слава Небесному Отцу. Вот если бы он…»