Весь Фрэнк Герберт в одном томе. Компиляция
Шрифт:
Справа за столом обвинения сидел прокурор Холджанс Вонбрук, высокий, похожий на огородное пугало человек в красном — этот цвет символизировал обвинение. Его макушку венчали седые волосы. Мрачным, суровым лицом он походил на современного Коттона Мэзера [69] . Рядом с ним сидел с испуганным видом молодой ассистент, а также Пантор Болин, истец пан-спекки, фасеточные глаза которого были прикрыты испещренными прожилками веками.
— У нас будет совместное рассмотрение дел? — поинтересовался Дули.
69
Коттон Мэзер — американский проповедник, религиозный моралист, ученый и памфлетист, написавший трактат о процессе над Салемскими ведьмами. — Здесь и далее примеч. пер.
И Оулсон, и Вонбрук встали и кивнули.
— Если суд позволит, — пророкотал Вонбрук, — я хотел бы напомнить присутствующему в зале персоналу Бюро Саботажа, что их полномочия не распространяются на этот суд.
— Если прокурор споткнется о свои ноги, — сказал Оулсон, — я готов засвидетельствовать, что виной тому будет его собственная неуклюжесть, а не какие-либо действия с моей стороны и со стороны моих коллег.
К лицу Вонбрука прилила кровь.
— Хорошо известно, как вы…
Дули коснулся рукояти церемониального меча, и по судебной арене разнеслась барабанная дробь, заглушив слова прокурора. Когда снова наступила тишина, Дули сказал:
— Суд не потерпит перехода на личности. Я хочу прояснить этот вопрос с самого начала.
На покрытом шрамами лице Оулсона улыбка выглядела, как гримаса.
— Приношу свои извинения, ваша честь, — сказал он.
Дули опустился назад в кресло. Заметив блеск в глазах Оулсона, он подумал, что обученный саботажу адвокат вполне мог нарочно вызвать нападки прокурора, чтобы заручиться симпатией суда.
— Выдвинуто обвинение в незаконном саботаже в нарушение судебного запрета, — сказал Дули. — Насколько я понимаю, обе стороны отказались от вступительного слова, поскольку народ был предварительно осведомлен о сути дела?
— Так записано, — пробубнил робот-клерк.
Оулсон наклонился вперед, опираясь о стол защиты, и сказал:
— Ваша честь, подзащитный Джордж К. Макки отвергает мою кандидатуру в качестве адвоката и требует отдельного процесса. Таким образом, я представляю только Бюро и Клинтона Уотта.
— Кто представляет подзащитного Макки? — спросил судья.
Чувствуя себя человеком, прыгающим в бездну, Макки поднялся и сказал:
— Я желаю представлять себя сам, ваша честь.
— Я этого не рекомендую, — сказал Дули.
— Сейр Оулсон уже сообщил мне, что мой клиент — идиот, — сказал Макки. — Но, как и многие агенты Бюро, я получил юридическое образование. Я допущен к практике в этой системе и работал с такими кодексами, как говачинский, в котором необходимо доказать двойную отрицательную невиновность, прежде чем выносить дело на рассмотрение прокурора, а затем отталкиваться от…
— Здесь не Говачин, — заметил судья Дули.
— Могу я напомнить суду, — сказал Вонбрук, — что подзащитный Макки является чрезвычайным агентом саботажа. Речь идет не только о чемперти [70] . Каждое высказывание этого человека…
— В отношении данного дела закон един как для официальных саботажников, так и для всех остальных, — возразил Оулсон.
— Господа! — воскликнул судья. — Попрошу! Здесь я принимаю решения относительно закона. — Повисла продолжительная пауза. — Я готов уделить самое пристальное внимание поведению всех сторон в этом деле.
70
Чемперти — ведение чужого судебного дела с получением части предмета спора или исковой суммы в случае выигрыша.
Усилием воли Макки заставил себя принять спокойный доброжелательный вид.
Уотт, хорошо знавший чрезвычайного агента саботажа, почувствовал опасность и дернул адвоката за рукав. Оулсон отмахнулся от него. Уотт гневно уставился на Макки.
— С позволения суда, — сказал Макки, — прошу заметить, что совместная защита в данном деле нарушает…
— Суд осведомлен о том, что это дело было направлено сюда на основании резюме робо-легума, — прервал его Дули. — Однако я предупреждаю и защиту, и обвинение, что в таких делах я сам принимаю решение. Закон и робо-легум являются человеческими конструкциями и требуют интерпретации человеком. Добавлю также, что, на мой взгляд, в любом конфликте между человеком и машиной должны преобладать интересы человека.
— Это слушание или судебное разбирательство? — поинтересовался Макки.
— Мы будем действовать как при судебном процессе с учетом полученных улик.
Макки положил ладони на край стола защиты и уставился на судью, ощущая все большие сомнения. Дули был крепким орешком. Он оставил себе большой простор для действий в рамках судебного постановления. А сегодняшнее дело не только представляло непосредственную опасность для Бюро Саботажа. Оно могло стать прецедентом с далеко идущими последствиями — или окончиться катастрофой. Игнорируя инстинкт самосохранения, Макки задумался, не устроить ли саботаж в зале суда.
— Постановление робо-легума требует совместной защиты, — сказал Макки. — Я признаюсь в осуществлении саботажа против сейра Клинтона Уотта, но хочу напомнить суду о четвертом параграфе девяносто первой статьи Семантической поправки к Конституции, в котором говорится, что секретарь Бюро Саботажа не обладает правом на неприкосновенность. Предлагаю снять с меня все обвинения. В то время я был законным офицером Бюро, и в мои обязанности входила проверка способностей моего начальника.
Вонбрук бросил в сторону Макки суровый взгляд.
— М-м-м, — пробурчал Дули. Прокурор, судя по всему, понял, к чему клонит Макки. Если на момент разговора с пан-спекки Макки уже не являлся сотрудником Бюро, то обвинение могло развалиться.
— Прокурор желает предъявить обвинение в сговоре? — спросил Дули.
Впервые с момента появления на судебной арене адвокат Оулсон выглядел обеспокоенным. Он склонил свое испещренное шрамами лицо к увенчанной щупальцами голове Уотта и начал о чем-то перешептываться с подзащитным. При этом Оулсон все больше и больше мрачнел. Щупальца Уотта дергались от волнения.