Весь Кир Булычев в одном томе
Шрифт:
— Я не стал бы делать окончательных выводов, — сказал Александрийский. — Я даже не стал бы настаивать на том, что Полина умерла. Но очевидно, поздно вечером или ночью она собрала свой баул и пошла в Санузию, пошла к вам! Эх, если бы кто-то мне ответил на два вопроса!
— Какие?
— Первый: зачем ей ночью к вам идти? Может быть, вы что-то скрываете от меня?
Лидочка скрывала от профессора историю с кастрюлей. Потому что не считала себя вправе распоряжаться чужой тайной, которую ее попросили сохранить.
И еще — открытое окно.
Тут Лидочка вспомнила об окне и рассказала профессору о грязном следе на подоконнике.
— Это запутывает и без того сложную картину, — сказал Александрийский.
— А мне кажется, упрощает, — сказала Лидочка. — Ведь, вернее всего, Полина не хотела уходить коридором, где люди, дети… и вылезла через окно.
— Глупо, — проворчал Александрийский. — Глупо, доктор Ватсон, любой Шерлок Холмс выгнал бы тебя с работы.
У ворот им встретились братья Вавиловы, они были в широких пальто и одинаковых темно-серых шляпах. И зонты у них были одинаковые. Лидочка подумала, что или они вдвоем были за границей, или один из них привез брату шляпу и зонтик.
— Ты думаешь? — сварливо спросил Александрийский. — Или глазеешь на Вавиловых?
— Я не знаю, — сказала Лидочка.
— Человек пролез в окно с улицы!
— Почему?
— Потому что у него подошвы были грязные. Ведь в комнате нет луж!
— А кто это был?
— Кто угодно. Убийца, грабитель или даже сама Полина — если было поздно, а она хотела взять вещи. После разговора с тобой.
Они вошли в дом. Лидочка помогла профессору раздеться.
— Конечно, — сказал он, входя в пустую бильярдную и усаживаясь на узкую скамеечку подальше от входа, — конечно же, я принимаю последнюю версию. Разговор с тобой, а потом встреча с любовницей этого гэпэушника привели Полину к убеждению, что надо бежать. Было очень поздно, она испугалась разбудить кого-нибудь во флигеле, влезла в окно, взяла свой баул, но тут спохватилась, что забыла что-то вам сказать. Или что-то взять у вас. Что это могло быть? Ну, подумайте!
— Не знаю. — Лидочке показалось, что ее голос звучит неубедительно. Сейчас он догадается, что Лидочка врет.
— Вы можете и не знать, — согласился профессор. В бильярдную заглянул аспирант Окрошко с таким же юным другом.
— Простите, — сказал он, покраснев при виде Лидочки. — Мы думали, что вы не играете.
— Входите и играйте, молодые люди, — заявил профессор. А Лидочке негромко сообщил: — Я пойду к себе и немного полежу. Можете меня не провожать. Вы устали.
— Я вовсе не устала, — сказала Лидочка. Она проводила профессора до его коридорчика.
— Главное, — сказал профессор решительно, останавливаясь перед своей дверью и принимая задумчивый вид, — главное — отыскать, где она спрятала баул. Вот вам задание, Лидия.
— Какой баул? — не сразу сообразила Лидочка.
— Баул Полины. Если она была убита, то ее баул должен остаться здесь.
— Но если она убита, лучше, наверное, найти ее труп, — сказала Лидочка.
— Заблуждение, — сказал профессор. — Ее труп уже лежит на дне пруда или закопан в лесу. А вот баул… баул преступник не стал топить.
Профессор был убежден в том, что он — Шерлок Холмс. Лидочка не стала с ним спорить, хотя была убеждена, что если ты собрался закапывать или топить труп, то добавить к этому грузу и баул — вовсе не трудно.
— Все-таки как вы думаете, — не выдержала Лидочка, — что случилось с Полиной?
— Это загадка, которую мы разрешим по ходу расследования, — сказал Александрийский.
Он открыл дверь к себе в номер и поднял руку, прощаясь.
— Попрошу вас навестить меня перед обедом. Надеюсь, к этому времени у вас будут для меня новости, — сказал он. — Мы разделим с вами функции. Вы будете моими ногами и глазами, я — вашим мозгом.
Лидочка не посмела оспорить это решение, хотя предпочла бы не знать ничего о Полине, убийствах и всей этой Санузии.
Желание заглянуть наконец в кастрюлю и разгадать таким образом тайну возможной смерти Полины Покровской измучило Лидочку, пока она возвращалась с профессором в санаторий. Она с трудом вытерпела последние наставления Александрийского и побежала наверх, надеясь, что Марты, и уж тем более Марты с очередным поклонником, в комнате не окажется.
Лидочке повезло. Ее мечта сбылась — никто не встретился на дороге, никто не остановил и не окликнул ее, комната была пуста, а кровать Марты аккуратно застелена.
Прежде чем закрыть за собой дверь, Лидочка поглядела в обе стороны коридора — коридор был пуст.
Лидочка затворила дверь, быстро опустилась на колени возле своей кровати, заглянула под нее… там ничего не было. Лидочка даже легла на прикроватный коврик, чтобы поглубже засунуть под кровать руку, и дотянулась пальцами до плинтуса: пусто. Лидочка уселась перед кроватью и стала думать.
Кастрюлю мог обнаружить любой, кто догадался бы залезть под кровать. Но ведь надо было догадаться! Значит, кто-то обыскивал комнату? Или Полина сама успела открыться кому-то перед смертью? Нет, открыться она не могла, да и Лидочка ни с кем о тайнике не разговаривала.
Что теперь делать?
Коврик был жестким, пол — холодным. Надо было бежать… бежать из этого санатория!.. Жаль, что Пастернак уже уехал, придется одной брести по размокшей дороге… Нет, по дороге опасно, по той дороге и пустится погоня. Лучше уходить через деревню Узкое… Только нельзя терять времени. Сначала она спустится к Александрийскому и скажет ему про обыск. А чем Александрийский поможет? Он и сам боится Алмазова…
Что же было в кастрюле? Что-то достаточно серьезное для Полины и ее врагов…
Тут Лидочка поймала себя на мысли, что она теряет драгоценное время, сидя на коврике и не производя никаких полезных действий.
Впрочем, бежать некуда. Алмазов знает, что ты от него никуда не денешься. Он догонит тебя, если захочет, в лесу, на Калужском шоссе и даже в Институте лугов и пастбищ.
Но я же ни в чем не виновата! Я только приняла на сохранение кастрюлю неизвестно с чем. Неизвестно? А если там была мина для уничтожения товарища Алмазова? Вы же знали, что должна делать в таких случаях советская гражданка. Советская гражданка должна немедленно информировать представителя общественности в лице президента Филиппова… А вы этого не сделали. Вы предпочли пойти на укрывательство врага.