Весь Виктор Телегин
Шрифт:
– Не подходи.
Дельвиг пожал плечами, снял очки. На коротком носу - красная полоска. Вынул платочек, вытер вспотевший лоб, на небо взглянул.
– Где там Кюхля запропастился?
– Небось, дворник его опять сцапал, - предположил Пущин.
Мальчишки поежились.
Дворник мальчика схватил
И штаны с няго спустил.
Пропел Дельвиг. Пущин прыснул. Сашенька - тоже.
Нехуй простынь воровать,
Нехуй в сраку нас ебать.
– Дельвиг, уймись, я сейчас обассусь, - простонал Пущин.
Сашенька посмотрел на Дельвига с восхищением. Надо же, как ловко да складно он сочиняет! Получше, чем дядя Baziley.
Воротился
– Ну, наконец-то, - воскликнул Пущин, выхватывая из тонких рук Вильгельма лопату.
Рой мух поднялся с посинелого Парамошки. Пущин принялся копать, да быстро утомился, передал лопату Сашеньке. Саша поплевал на ладони.
– Кюхля, ты чего стоишь, подходи, - позвал Пущин.
Вильгельм неуверенно приблизился.
– Б-б-божжже, это т-т-труп.
– Да, труп, - кивнул Дельвиг, поправляя очки.
– Суть человек, утративший душу. Как, помните, у Гете:
Wer reitet so spaet durch Nacht und Wind?
Es ist der Vater mit seinem Kind;
Er hat den Knaben wohl in dem Arm,
Er fasst ihn sicher, er haelt ihn warm.
"Mein Sohn, was birgst du so bang dein Gesicht?"
"Siehst, Vater, du den Erlkoenig nicht?
Den Erlenkoenig mit Kron` und Schweif?"
"Mein Sohn, es ist ein Nebelstreif." --
"Du liebes Kind, komm, geh mit mir!
Gar schoene Spiele spiel` ich mit dir;
Manch bunte Blumen sind an dem Strand;
Meine Mutter hat manch guelden Gewand." --
"Mein Vater, mein Vater, und hoerest du nicht,
Was Erlenkoenig mir leise verspricht?"
"Sei ruhig, bleib ruhig, mein Kind!
In duerren Blaettern saeuselt der Wind." --
"Willst, feiner Knabe, du mit mir gehn?
Meine Toechter sollen dich warten schoen;
Meine Toechter fuehren den naechtlichen Reihn
Und wiegen und tanzen und singen dich ein." --
"Mein Vater, mein Vater, und siehst du nicht dort
Erlkoenigs Toechter am duestern Ort?"
"Mein Sohn, mein Sohn, ich seh` es genau,
Es scheinen die alten Weiden so grau."
"Ich liebe dich, mich reizt deine schoene Gestalt;
Und bist du nicht willig, so brauch` ich Gewalt.
Сашенька прекратил копать. Огляделся. Вокруг - темнота и три темные фигуры. Первые звездочки на небе появились. Стрекочут в траве кузнечики. Разгоряченная спина мальчика вдруг как-то сразу похолодела.
– Закончил?
Шепот Дельвига - как дыхание самого Диавола.
– Да.
– Вылезай.
Пущин подал Сашеньке руку, помогая выкарабкаться из ямы.
– Давайте скорее, - взмолился Кюхля, стуча зубами.
Сашенька и Пущин подняли Парамошку.
– Какой твердый, - изумился Пущин.
– Как дерево.
– Как Лесной Царь, - молвил Дельвиг.
Волосы на голове Сашеньки встали дыбом.
Парамошка пошевелился!
Сашенька заорал, отпустил ноги лакея и, сломя голову, понесся сквозь ночь, не чуя, как безжалостно драл его жесткий кустарник. Следом за ним летели на крыльях всепобеждающего страха остальные мальчишки.
Виктор Телегин. НаСССРи. Роман. Премия «Контр».
"Ебись
Виктор Телегин.
"Сниматься в порно я мечтала с детства"
Настя Ривас.
Пункт 0
– Прилягте.
Си Унь покорно улеглась на кушетку.
Мужчина в белом халате склонился над ней.
– Я доктор Фэн Юйсян, заместитель руководителя по медицинской части секретного проекта «Китаизатор».
– Я знаю, кто вы.
– Хорошо.
Доктор отошел от кушетки к столу. Зашелестел бумагами. Он уже тысячу раз проверял анализы Си Унь, но не мог удержаться и не проверить в тысяча первый. Доктор Фэн Юйсян был чрезвычайно аккуратен.
Си Унь таращилась в белоснежный потолок. Ей было скучно, но девушка не испытывала того чувства, что ведомо многим посетителям медицинских учреждений: скорее бы убраться отсюда. Потому что знала, какой ценой обретается право посещать больницу. Ее родители, крестьяне из Манчжурии, нищие, грязные, всю свою жизнь копили деньги на однокомнатную квартиру в Харбине, чтобы иметь возможность мыться в ванной, посещать врача, а также отдать дочь в школу. Они купили квартиру, когда Си Унь уже не требовалась школа: она выросла. Родители недолго мылись в ванной – сначала мать, а потом и отец, скоропостижно скончались от засекреченной эпидемии русского гриппа. Шестнадцатилетняя Си Унь осталась одна-одинешенька, без образования и профессии, зато с однокомнатной квартирой. Сама жизнь диктовала ей линию поведения. Первым мужчиной, заплатившим ей за секс 100 юаней, был сосед по лестничной клетке, лишивший Си Унь девственности на кровати ее покойных родителей. Затем мужчины пошли сплошным потоком. Она работала для себя и вскоре привлекла внимание бандитов. Три ублюдка вывезли ее за город, жестоко изнасиловали, привязали к дереву и оставили умирать. Если бы в тот холодный осенний день человеку по имени Чу Хвон не приспичило пойти в лес за грибами (которые неделю как отошли), Си Унь уже не было бы на этом свете. Чу Хвон на спине дотащил умирающую девушку до трассы. Там ему удалось остановить машину и отвезти Си Унь в больницу. После того, как она оклемалась, ее допрашивали полицейские. Потом был суд, срок за проституцию, два года в колонии и встреча с неким Го Боем, координатором проекта «Китаизатор»…
– Все в порядке, – пробормотал Фэн Юйсян.
– Что?
– Я говорю: все просто замечательно.
Доктор улыбнулся во весь рот: зубы желтые, лошадиные.
Он подошел к кушетке, сел на табурет. Натянул перчатки.
– Приступим.
Си Унь стало не по себе, как во время посещения дантиста.
Доктор придвинул к себе столик на колесиках, на котором лежали устрашающего вида приборы.
– Раздвиньте ноги.
Си Унь повиновалась.
Доктор Фэн Юйсян наклонился к пизде, раздвинул пальцами губы. Его мизинец чиркнул по клитору, и Си Унь едва слышно застонала.
Фэн Юйсян взял металлический прибор, напоминающий мужской фаллос.
– Не бойтесь, – приободрил доктор. – Он теплый.
Фаллос и вправду оказался теплым, прямо как настоящий.
– Так. Сейчас будет немножко больно.
Фэн Юйсян нажал рычажок на фаллосе и тот вдруг раскрылся, подобно цветку лотоса, раздвигая во все стороны стенки влагалища. Си Унь ойкнула.
– Все в порядке, – приободрил доктор.
Девушке показалось, что его дыхание достает ей до матки.
Доктор заглянул в открывшуюся перед ним пещеру. Взял со столика фонарик. Посветил.