Веселый мудрец. Юмористические повести
Шрифт:
— Так я же говорю правду! — закричал Пэкалэ. — Ваше превосходительство, я могу вам показать отсюда эти капустные края. Только вам придется немного приподняться…
Пэкалэ накинул на усатого солдата петлю и затянул ее:
— Вот так! Теперь приподнимемся! Еще! Еще! Видите, ваше превосходительство? Что? Не понимаю.
А когда солдат высунул язык, показывая, что все кончено, Пэкалэ испугался и с криком: «Кому показать капусту?» — побежал прочь.
Солдат спрятал в карман соломенные усы, палку-ружье превратил в посох и оказался обыкновенным
Тындалэ и Пэкалэ кланялись, прикладывая шапки к сердцу. Потом пошли по кругу, собирая у зрителей монетки.
Длинноголовый полицейский в запыленном мундире протискался сквозь оживленную толпу и положил руку на плечо Пэкалэ:
— Ходи за мной! Толпа затихла.
— Что случилось? — испуганно спросил актер. — Я же вам деньги уже дал… за представление…
— Их высокоблагородие требуют! — сказал полицейский. — Приказано всех подозрительных задерживать!
— Да разве же мы подозрительные, — засуетился актер, — мы же с дозволения начальства… За что же?
— Давай-давай, — не выпуская Пэкалэ, бубнил полицейский.
Старичок, игравший солдата-усача, исчез. Тындалэ озирался, стараясь улучить подходящий момент.
— Так это же не про них спрашивал их высокоблагородие! — крикнул Митикэ. — Они же с дозволения начальства играют. Это про нас разговор был! Мы тоже Пэкалэ и Тындалэ, только разрешения не имеем.
Все обернулись на голос. Митикэ и Фэникэ сразу оказались в центре внимания — вокруг них даже образовался небольшой круг.
— Послушай, Тындалэ, куда ты идешь? — спросил Митикэ брата.
И Фэникэ, припомнив, как они с братом изображали в детстве Пэкалэ и Тындалэ, ответил:
— Овец пасти.
— Так возьми моих овец с собой тоже! — воскликнул Митикэ — Пэкалэ.
— Много ли их у тебя? — спросил Фэникэ — Тындалэ.
— Белых — ни одной.
— А черных?
— Черных — немного меньше! — лихо ответил Митикэ — Пэкалэ и так заразительно захохотал, что все кругом тоже засмеялись.
— Куда же они делись, твои овцы? — спросил Фэникэ — Тындалэ.
— Я бы сказал, да боюсь господина полицейского! — ответил Митикэ и поклонился полицейскому. — Он меня сразу поведет к их высокоблагородию…
Зрители засмеялись.
Длинноголовый полицейский, отпустив актера, решительно двинулся к братьям.
— Ку-ку! — закричал Митикэ. — Передайте их высокоблагородию, что я их очень люблю. Но мне некогда — скачки начинаются! А скачки я люблю больше, чем их высокоблагородие!
Фэникэ и Митикэ словно растворились в расступившейся перед ними и тотчас же снова сомкнувшейся толпе. Полицейский озирался, свирепо вращая глазами: ни актеров, ни этих чертовых парней! Вот незадача!
Братья прошмыгнули через торговый ряд, в котором расположились продавцы сбруй и седел, обошли дымящийся кострами цыганский табор и вышли к месту, откуда должны были начинаться скачки.
Богатая публика уже собиралась на площадке под навесом.
— Тот, кто прискачет первым, — объяснял господин в фуражке фасона «здравствуй-прощай» (один
— Ох! Ах! — жеманно восклицали дамы. — Как это, должно быть, интересно!
Рядом с братьями остановился тот самый вороной жеребец, возле которого вился генеральский приказчик. Жеребца вел под уздцы молодой парень, бедно, но аккуратно одетый.
— Тоже поскачешь? — спросил Митикэ.
— Хочу попробовать, — тихо ответил паренек.
— Твой конек? — завистливо оглядел красавца жеребца Фэникэ.
— Мой, — гордо улыбнулся парень. — Ну, стой, стой, Негру, — ласково потрепал он по гриве нетерпеливого, бьющего копытами коня. — Другого такого не сыщешь!
— Ну, так уж и не сыщешь! — подзадорил паренька Митикэ. — Разве твой конь резвее других?
— Кто ищет коня без изъяна, тот будет ходить пешком — ответил паренек.
Жеребец нежно заржал, будто понимал, о чем говорит его хозяин.
— Большой приз за победу уже назначили, — сказал Фэникэ.
— Если я выиграю, — произнес парень, поглаживая коня, — то мы помещику отдадим все долги. Только и надежда на Негру. Себе отказывали — его кормили. Год целый скачек этих ждали…
К затененной площадке, на которой собралась публика, прошествовал оркестр: четыре цыгана и у каждого в зубах зажата дымящаяся трубка. Впереди шли два скрипача, сзади — барабан и чимпой [10] .
Откуда-то вывернулся приказчик генерала Коростяну, подскочил к Негру, обрадованно затараторил, поглядывая то на коня, то на парня:
10
Чимпой — род волынки.
— Вот ты где, Костика! А я-то обыскался! Его высокопревосходительство купит у тебя коня. И хорошую цену даст — доволен будешь. Хоть сейчас по рукам можем ударить.
— Не продается, — сказал Костикэ, обнимая Негру за шею.
— То есть как это? — удивился приказчик.
— А вот так! — развел руками Митикэ. — Хозяин не желает — и все тут!
— Вам-то больше всех надо! — Приказчик подозрительно оглядел братьев. — Как Чорбэ где-нибудь появляются — жди подвоха. Сами, что ли, решили конюшню заводить?
— Ищу рыжего коня с вьющейся шерстью! — подмигнул Митикэ.
— Ладно те языком молоть! — рассердился приказчик. — Слышь, Костикэ, говори делом. Отдашь коня?
— Боитесь вы, что ли, Негру? — поддел Фэникэ. — Или в имении генерала скакунов нехватка? Конюшни-дворцы пустуют?
Приказчик покосился на братьев:
— Снова шутку какую задумали или просто так дурите? Дело серьезное — конь генералу приглянулся.
— Не продам, — решительно повторил Костикэ и еще крепче прижался к Негру.