Веселый мудрец. Юмористические повести
Шрифт:
— Может, выиграть награду хочешь? — спросил приказчик. — Конь хорош, да ведь с ним еще годик, не менее, возиться нужно… Он же настоящему бегу не обучен, видел я, как ты скакал вчера по степи…
— И где они, беднота эта, таких коней берут? — всплеснул руками Митикэ. — Возьмет да и всем нос утрет… Помещиковой дочке придется простого парня целовать!
— Вот так генерал себе подбирает конюшню: кто-то коня вырастит, а его превосходительство к рукам приберет, — сказал Фэникэ.
— Черт вас за язык тянет! — погрозил кулаком приказчик. — Только дело мне испортили!
Скрылся
— Из-за меня он теперь и на вас рассердился, — сказал Костикэ.
— Нам не привыкать, — махнул рукой Митикэ. Он внимательно оглядел Негру.
— Если генерал забеспокоился — значит, вправду хорош твой конь…
— Эх, выиграть бы тебе скачки, — вздохнул Фэникэ, — приз в мешок и фью-ю в село… А там — жок в твою честь! Ух, как бы я угостился! У вас пироги хорошие пекут? С капустой и картошкой или еще чего в них кладут?
— Давай, парень, выиграем скачки? — вдруг предложил Митикэ. — Мы с братом тебе поможем.
— Негру обязательно будет первым, — уверенно произнес Костикэ.
— А как тебе нравится этот скакун? — Митикэ кивнул на появившегося невдалеке гнедого жеребца, которого вели под уздцы два крушевановых слуги. — Это его вчера украли. Мургулом кличут!
Костикэ, как завороженный, смотрел на коня. Мургул действительно казался каким-то сказочным: так блестела его шерсть, так сверкала сбруя.
За ним провели еще одного скакуна — рыжего, с длинным желтым хвостом, с нервными тонкими ногами Он по-лебединому изгибал длинную шею, косясь большим розовым глазом. За скакуном, восхищенная его статью, бежала толпа цыган. Они кричали так пронзительно, словно их били.
— Ройбу, конь Крушевана! Хорош! — вздохнул Фэникэ.
На Костикэ, все еще обнимающего шею Негру, жалко было смотреть, — все его мечты о выигрыше скачки разлетелись в пух и прах.
— Тем лучше, — сказал Митикэ. — Они и представить себе не могут, что ты будешь первым. А я уже придумал, как ты выиграешь… Скакать нужно до кургана, объехать вокруг него и назад. Так?
— Так, — удрученно вздохнул Костикэ.
— Так вот, слушай, друг. — И Митикэ наклонился к его уху.
…Длинноголовый полицейский бродил среди толпы, высматривая кого-нибудь из сбежавших. Да разве усмотришь кого нужно, если все одеты почти в одинаковые островерхие смушковые шапки, у всех одного покроя жакеты, белые рубахи!
И вдруг прямо перед собой, за двумя телегами, он увидел тех самых парней — косолапого, толстого, и юркого, смешливого, — которые тогда выскользнули у него из рук.
Через две телеги не перескочишь — пришлось идти в обход, крадучись, чтобы не спугнуть.
А парни, словно ничего не замечая, выбирались из толчеи базара к цыганским шатрам.
«В степь идут, не иначе, — сообразил длинноголовый, — а как за ними следить? В степи, как на ладошке, все видно…»
Подумав немного, полицейский решил обогнуть табор с другой стороны — чтобы задержать парней в тот момент, когда они окажутся в степи одни.
Длинноголовый бодро обежал цыганское поселение и вышел в степь. Отойдя шагов на двадцать,
Вот парни показались из-за шатров. Озираются… Значит, боятся погони! Потом успокоились, пошли… Ближе… ближе…
— Стой! Не уйдешь! — длинноголовый выскочил во весь рост из ямы.
Парни будто онемели от испуга. Длинноголовый подошел к ним, схватил их за плечи, повернул лицом к базару;
— А ну, пошли! Да не сопротивля…
Договорить ему не удалось: парни опрокинули полицейского на землю; Фэникэ сел ему на ноги, Митикэ ухватился за руки.
— Здесь его закопаем, — сказал Митикэ, — или в степь унесем?
— Чего возиться? Здесь! — высоким тенорком проговорил Фэникэ.
— За что? — завизжал длинноголовый. — Я же ничего… Я же согласно приказу… А мне что — идите куда хотите.
— Может, отпустим? — сказал Фэникэ. — Чтобы греха на душу не брать, а?
— Отпустите, зачем я вам! — попросил полицейский.
— Еда у тебя есть какая-нибудь? — спросил Фэникэ.
— Нашел время! — прикрикнул Митикэ, прислушиваясь.
Цыгане-музыканты на площадке под навесом старались вовсю. Вдруг музыка затихла.
— Кажется, сейчас начнется, — сказал Фэникэ.
— Отпустите, господа хорошие… — хныкал полицейский.
— Мы в монастыре Каприяновом обет дали, — сказал Митикэ. — что каждый, кто захочет причинить нам зло, умрет. Ты хотел нас арестовать. Значит, смерть тебе! Вставай, иди к кургану. Не шевелись — иначе два ножа вопьются в твою спину!
Полицейский встал, ему сзади связали руки, и он послушно побрел к кургану. В его длинной, как дыня, голове роились планы побега и спасения жизни. Может, выдать этим странным парням все тайны урядника? И откуда тот вчера привез воз сена, и как он торгует подковами? Но хватит этого для спасения жизни? Пожалуй, нужно думать о побеге. Косолапый, видно, бегун плохой… А вот второй… И ножи у них.
— Не оглядываться! — раздался голос. — Стой. Молчи.
Снова заиграл оркестр — значит, кони уже пошли.
— Иди! Прямо к кургану!
Полицейский пошевелил кистями рук — эх, даже связать-то как следует не умеют! Вот если бы он им связал — тогда… Впрочем, это же хорошо: узел распускается… Ага! Косолапый пропал куда-то. Вот уже курган, сейчас руки будут свободны, ну, господи помилуй…
Длинноголовый одним усилием вырвал руки из пут и резко обернулся.
Перед ним стоял только один худощавый парень. В руке он держал пистолет.
— Прощайся с белым светом! — прошептал парень.
— А-а-а! — завопил полицейский и бросился бежать за курган, размахивая руками и крича во все горло.
…Цыгане-музыканты играли, по-прежнему не вынимая изо рта отчаянно дымящихся трубок, и над оркестром стоял столб дыма, словно это горел костер, в который насыпали серых листьев.
— Дамы и господа, минуточку внимания! — закричал распорядитель. — Начинаем скачки! В них вместе с нашими известными наездниками принимают участие и крестьяне! Ведь каждому известно, что в наших краях помещик и крестьянин — лучшие друзья! Пусть победит быстрейший!