Весьма опасная игра
Шрифт:
Вместо этого я тихонько спросил:
– И что это значит?
Коротышка завопил:
– Что это значит? Только то, что он был профессионалом – настоящим профессионалом. Ну а теперь выкладывай, что за игру он вел?
Я заявил:
– Номер можно восстановить. Просто отполируйте место, где он был, протравите соляной кислотой, а затем обработайте этиловым спиртом.
Здоровяк хмуро посмотрел на меня.
– И откуда ты это знаешь?
– Вы когда-либо слышали об угнанных автомобилях или ворованных авиационных моторах? Вот как раз способ установить их заводские номера.
Он тяжеловесно развернулся к своему напарнику.
– Слишком он ученый, этот тип. Придется применить к нему силу.
Коротышка отозвался:
– Мы просто обязаны затащить его в какое-то тихое местечко, где никто не услышит его визга. Я бы расколол его.
Впервые с того момента, как мы встретились, слова звучали искренне и от души.
– Вы, ребята, перенапрягаетесь понапрасну, – сказал я. – Ни один профессионал не будет таскать при себе оружие со спиленным номером именно потому, что это выглядело бы профессионально. Пойманные с обычным оружием, вы почти всегда сумеете отговориться, но не ждите, что вас отпустят, если обнаружат револьвер со спиленным номером. Все это доказывает, что Оскар настолько нуждался в оружии, что не стал обращать внимания, какого оно сорта, – или просто не знал, что это значит. Но очень интересно, почему он думал, что ему нужно оружие вообще.
Они опять на меня уставились.
– Да, и кроме того, – добавил я, – ваша настоящая проблема – это отловить шведский "Facel Vega".
Я увидел, как затаив дыхание, полицейские что-то обдумывают. Они-то знали этот автомобиль как нельзя лучше. Затем здоровяк очень спокойно спросил:
– Какой это?
Я пожал плечами, опять подобрал газету и нервно ее скомкал.
– Если вы позволите ему смыться, я ничего не скажу.
Коротышка энергично наклонился вперед.
– Он все еще находится к северу от реки. Кто в нем?
Здоровяк хмуро покосился на него, как бы предупреждая.
Я развернул газету, затем снова свернул ее.
– Мне не известно, на кого Оскар работал этим летом. Авиаразведкой он не занимался... – Я пожал плечами.
Здоровяк задумчиво осмотрел меня с ног до головы. Он не доверял мне ни на грош. Однако другого источника информации, более надежного с его точки зрения, у них тоже не было.
Видимо, Никонена не поставили в известность насчет "Facel Vega" – что он скажет, когда выяснится, что я говорил про автомобиль, а ему спокойно дали уйти?
Он быстро что-то бросил по-фински, так, чтобы, как он полагал, я не понял, но по-моему это было предложение кому-то из них пойти и присмотреть за мостом. Телефона в комнате не было. Коротышка не желал сдвинуться с места. Если кому-нибудь надлежало остаться со мной наедине, он хотел быть им.
Я продолжал раскатывать и скатывать газету.
Наконец они порешили. Здоровяк встал и сказал:
– Я отойду только до конца коридора, так что смогу услышать, если что-то тут будет не так.
Казалось, что предупреждение предназначалось как мне, так и его напарнику.
Его сотоварищ скорчил кислую улыбку и подобрал огромный револьвер со стола.
– Ты не услышишь отсюда и шороха.
Здоровяк поколебался, затем вышел и закрыл за собой дверь.
Когда мы остались одни, коротышка дернул головой в сторону двери и сказал:
– Стареет. Не понимает, что твой случай весьма важен, как и все дела, которые ведет "SuoPo". Ты же не думаешь, что Никонен возвращается сюда пить с тобой шнапс?
Я внимательно смотрел ему под ноги.
– Ты не знаешь, чего Никонен хочет, так что не пытайся решать за него его задачи. Он тебя не отблагодарит, даже если ты кое-что за него и сделаешь. Пусть он сам отрабатывает свой хлеб.
– Ты нас считаешь просто деревенскими простаками, да?
Я поднял на него глаза.
– Да.
Револьвер обрушился на мою левую щеку. Я потрогал ее кончиками пальцев. Револьвер был направлен мне прямо в лицо.
– Сопротивление при аресте, – произнес он задумчиво. – Если не найдут еще кого-нибудь, Никонену понадобятся какие-то зацепки, чтобы все было тип-топ. Нам достаточно лишь видимости этого. Так, несколько царапин. Впрочем, ты конечно можешь сделать заявление.
Я продолжал рассматривать его ботинки.
Он продолжал:
– Ты должен рассказать нам все – просто факты, которые мы выясним так или иначе. Информацию, достаточную для начала дальнейших расследований. Мы не очень-то любим, когда большие люди из "SuoPo" приезжают из Хельсинки и указывают нам, что и как делать. А мы можем даже замолвить за тебя словечко.
Одно саркастическое замечание, и он ударит меня еще раз. Я это знал.
Ситуация, в которую он сам себя загнал, была неблагоприятной для него, потому что я заранее знал его действия до того, когда он на них решится.
Я сказал:
– Тронут до глубины души.
Револьвер взлетел вверх, чтобы обрушиться на меня. Я словно рапирой ткнул его под дых скрученной газетой. Туго свернутая, она была тверда, как дерево.
Он сложился пополам, револьвер шлепнулся на пол. Я вскочил, отпрыгнул в сторону и рубанул его ниже уха краем ладони. Он свалился с кровати на пол с грохотом, который потряс комнату. Но мы были на первом этаже, так что ничей потолок не обвалился.
Подобрав револьвер, я подошел к двери, слегка приоткрыл ее и стал ждать. Ждать мне не хотелось, но другого выбора не было.
Казалось, прошло немало времени.
Отель жил своей жизнью, окружая меня скрипами и гомоном. Ночь вокруг отеля давала себя знать отдаленными звуками и шумами, и довольно громко дышал на полу мой противник.
Я напрягся, как пружина будильника, когда услышал клацанье трубки телефона в холле и шаги по коридору.
Захлопнув за ним дверь, я успел нанести удар револьвером по челюсти снизу, прежде, чем он понял, что ситуация полностью изменилась.
Если говорить прямо, это глупо – демонстративно направлять пистолет на человека. Ни один профессионал этого бы не сделал. Но профессионалы никогда не убивают полицейских. А я хотел, чтобы этот подумал, что я на такое способен.