Весна в душе
Шрифт:
– Мне помог многолетний опыт, - улыбнулся Преподобный.
– Я должен был увидеть Вас снова.
– Зачем же?
– улыбнулась девушка.
– Когда Вы дарили мне свободу, я стоял, словно истукан, и не нашёл слов, чтобы отблагодарить. Поэтому должен исправить свою ошибку.
Токкинс подошёл ближе к принцессе и опустился на колени со словами:
– Но это не всё. Я не смогу жить спокойно, осознавая, сколько глупых ошибок совершил. Поэтому я прошу у Вашего Высочества прощения за всё то, что случилось с Вами из-за меня.
Ирена покачала головой:
– Вы не виноваты в моей безалаберности, Джим. Я по доброй воле обряжалась в мещанское платье и гуляла без охраны по Лондону, за что и получила хороший урок. Поэтому я не могу сердиться на Вас. Тем более после всего того, что Вы сделали для Кеннеди.
– О, Ваше Высочество...
– едва успел произнести Джим, как Ирена мгновенно приложила пальчик к его губам.
– Никогда не называйте меня так. Слышите? Я не люблю своего титула и не желаю его слышать от близких мне людей. А ведь мы с Вами теперь не чужие, правда? Мы связаны такой прочной нитью, которую никто уже не в силах разорвать.
– О, миледи...
– восторженно зашептал Джим.
– Элисса Английская, милая Ирена, очаровательная Дочь Англии... У Вас столько имён, что я теряюсь, какое мне нравится больше, но я безмерно рад, что в Вашем сердце нет обиды на меня. Вы - Фея. Фея моей души.
– Я давно простила Вам всё, Джим. Равно как и себе. Именно Вы открыли мне путь к стражам, именно благодаря Вам я встретила Кеннеди. Так должно было случиться, и хорошо, что мне удалось спасти Ваши жизни. Я буду рада обрести в Вашем лице друга.
– Друга?
– изумился испанец.
– Я не ослышался?
– Да, именно. Иначе зачем мне Ваше оправдание, зачем была нужна наша дуэль на берегу?
– Вы невероятная девушка, - прошептал Токкинс.
– Даже не знаю, за что мне такая награда.
– Наша встреча изменила мою жизнь. Наш ночной разговор - отношение к тебе, - мягко произнесла Ирена, перейдя на более интимный, дружественный тон.
– Я просто счастлив. Неужели это правда?
– покачал головой Преподобный, с трудом подавляя в себе желание обнять принцессу за колени.
Вместо ответа Ирена наклонилась к бывшему разбойнику и слегка коснулась розовых губ Джима Токкинса лёгким сестринским поцелуем. Мужчина почувствовал, что через это прикосновение их души соединились, словно скрепились печатью.
– Поднимись, Джим...
– прошептала принцесса, усмирив лёгкое волнение в груди.
Слишком ответственным был момент, слишком тонкой грань между прошлым и будущим. Но испанский изгнанник верно понял душу английской наследницы: с этой секунды возврата к прошлому быть не могло.
Встав на ноги и глядя в озёра прекрасных глаз Ирены, Токкинс едва слышно прошептал:
– Я прощён... Прощён! О, Небо...
На лице девушки заиграла улыбка - она вспомнила про прилипшее к разбойнику прозвище «Преподобный», и подумала, что он его вполне оправдывает.
Джим медленно пятился по дорожке, не в силах оторваться от созерцания лица девушки, ставшей для него откровением, и повторяя, как молитву, одно лишь слово «Прощён...» Мягко улыбнувшись на прощанье английской принцессе, испанец исчез в кустах.
Ирена вздохнула и отправилась в спальню через чёрный ход, чтобы не тревожить стражу.
А Преподобный шёл по дорожкам Виндзорского парка, даже не задумываясь, куда он, собственно, шагает. Его переполняли шквал навалившихся эмоций и пьянящее ощущение свободы. Свободы не только физической, но и душевной. Испанец понимал: если красавица леди Линкольн похитила его сердце, то душа его отныне принадлежит только Ирене, Дочери Англии. Так он решил сам.
[1] Блаунты носили титул баронов Маунтжой. Последний барон Маунтжой женился на Пенелопе Рич после смерти её законного мужа. Но брак и дети, рождённые до брака, не были признаны. Титул упразднили в 1606 году. Пенелопа - дочь Летиции Ноллис, родственницы королевы Елизаветы I. Таким образом, её дети - незаконнорожденные родственники Тюдоров. Джордж Блаунт - один из детей Пенелопы Рич от последнего барона Маунтжоя.
[2] Титул барона Маунтжоя.
[3] Обе вызвали гнев королевы любовными связями.
Дополнение: «Герцог», июнь 1624 г.
Непроницаемая тёмная ночь. В саду Виндзора ни звука. Дорожки едва освещены тонким месяцем.
На аллее появляется женская фигура, закутанная в длинный чёрный плащ с большим капюшоном. Быстрыми шагами она приближается к скамье, а достигнув цели, буквально падает на неё, громко шурша юбками.
– Вы здесь, герцог?
– раздаётся низкий женский голос.
– Ах, это Вы, маркиза!
– отвечает тихий мужской из-за тени живой изгороди сада.
– Я, милорд!
– Мне следовало догадаться, что записка была ловушкой, и устроили её именно Вы.
– А Вы, конечно, ожидали увидеть маленькую принцессу? Наивно.
– Вас совершенно не касается то, о чём я думал, соглашаясь на это рандеву.
– Очень глупо и неосмотрительно бежать по первому зову дамы, - ехидно замечает девушка, откинувшись на спинку и раскинув руки.
– Ещё более глупо делать то, что делаете Вы!
– Зато Ваш промах может стоить Вам репутации.
– Вы рано празднуете победу, миледи.
Вместо ответа раздаётся низкий грудной смех.
– Смейтесь, смейтесь, - говорит мужской голос за кустами.
– Это лишь с виду Вам весело забавляться с подданными Её Высочества. На деле же Вас сжигает ревность, оттого Вы и беситесь!
– Меня - ревность?
– изумлённо прикладывает руку к груди девушка.
– Потрудитесь объяснить, как я могу ревновать Вас, если ничуть не люблю?
– О нет, это ревность совсем иная. У Вас довольно поклонников, чтобы не замечать их. Но Вы не можете простить мне того, что я пренебрегаю Вашей ослепительной красотой, что мне милее Дочь Англии!