Весна в душе
Шрифт:
– Значит, ты примирилась...
– тихо сказала шотландка и наклонилась вперёд, чтобы лучше видеть выражение странно блестящих в мерцании свечи глаз кузины.
– Это не смирение. Это отсутствие выбора. Я не пытаюсь идти наперекор Судьбе.
– Ты так спокойно об этом говоришь...
– покачала головой Эвелина и села в кресло рядом с сестрой.
– Я слишком много думала о чувствах и долге, - всматриваясь в голубые глаза Маленькой леди, спокойно произнесла Ирена.
– И долг оказывается сильнее. Если ничего нельзя сделать с моим происхождением, которое является основной преградой на пути к любимому, значит, нужно изменить своё отношение к происходящему. Просто принять всё как должное.
Эвелина на несколько секунд опустила голову. Потом снова обратила взор на кузину и, проглотив непрошеные слёзы, вмиг подкатившие к горлу, тихо произнесла:
– И откуда у тебя столько силы?..
– Корона обязывает, - без тени шутки или иронии ответила наследница.
– Иначе мне нельзя.
Ирена замолчала.
Эвелина несколько секунд покусала кончик своего платка, потом вскочила и протянула руки к сестре. Английская наследница приняла объятия.
– Я понимаю, мне ничем не помочь твоему горю, - горячо прошептала шотландка.
– Но я буду молчать о твоих чувствах вместе с тобой и понимать тебя без слов. Ты говоришь, что справишься... Да, Ирена, родная моя, ты сможешь! Ты сильная и ты справишься.
Принцесса Уэльская лишь тяжело вздохнула в ответ, гладя кузину по светлым волосам.
[1] В средневековой Европе клинковое оружие было привилегией дворянского сословия, йоменов, рыцарей и оруженосцев.
[2] Испанский король.
[3] Титул, который даровал отцу Джона Райта король.
[4] Написание имени Johnathan появилось под влиянием имени John (Джон).
День пятнадцатый, 17 апреля
Утром 17 апреля Джером разлепил глаза в странном расположении духа. Сегодня ему исполнялось ровно двадцать лет, и это обстоятельство и радовало, и огорчало одновременно. С одной стороны, юноша давно дал себе зарок, что, разменяв третий десяток, станет серьёзнее и не будет прожигать жизнь по мелочам. С другой стороны, то, что произошло в его жизни за последний год, и без зароков закалило душу выходца из Уэльса.
Выйдя в центральную залу ДЛД, Джером сразу же получил от своих друзей кучу поздравлений и пожеланий - они не могли не сделать этот день настоящим праздником, а Дядюшка приготовил великолепнейший завтрак, каким баловал лесных друзей нечасто.
Полдня из ДЛД лились песни и смех. В виде исключения, даже часовые менялись чаще, чтобы никто не остался непричастным к первому серьёзному юбилею всеми любимого менестреля.
Гвоздём программы стало исполнение Джеромом под гитару новой для окружающих песни, в строчках которой многие узнали себя:
В мир вновь пришла весна,
И пришла любовь, разбудив от сна.
Подарила счастья миг -
Тайну только для двоих.
Но не будет долгим счастье то,
Хоть прекрасно оно...
Пусть не твоя вина
В том, что у любви ваши имена,
У неё шаги твои и её глаза.
У святой любви - на щеке слеза!
У святой любви - прощальный бал
В сумерках зал...
Лесные стражи рукоплескали, а на лицах Джека и Джона отразились особые эмоции, прочитать которые было сложно. Джером оглянулся на товарищей и кивнул. Никто, кроме него, не знал, что слова появились на свет из-под пера этих двух непроницаемых мужчин минувшей ночью, и влюблённые рыцари попросили юного менестреля положить корявенький текст на музыку.
Красавица Анжелина пустилась в дальний путь. Её ждал порт Дувр.
Приехав на пристань, девушка вышла из кареты, надев на голову капюшон. Она задумчиво смотрела на спокойные воды пролива и полуспущенные паруса гигантских кораблей. Каждую весну в конце апреля и каждую осень в конце октября леди Линкольн приезжала в порт и ждала один-единственный корабль, о приближении которого обычно сообщал почтовый голубь. Такого голубя девушка получила рано утром и сразу же собралась в путь.
Прохладный ветерок трепал подол её не по погоде лёгкого шёлкового платья цвета утренней зари, нагло заглядывая под широкий чёрный плащ с золотой вышивкой, который Анжелина придерживала одной рукой. Лицо красавицы было особенно печальным. А причина грустного настроения крылась в том, что осенью прошлого года долгожданный корабль так и не причалил к пристани - вместо него в Англию приплыл другой, доверху гружённый богатствами, а капитан передал ей маленькую жёлтую записку.
Племянница Ричарда Благостного очень боялась, что сегодня история повторится. Она ждала вовсе не богатых товаров, а человека... Мысли унесли куда-то далеко, и девушка не заметила, как со стороны Па-де-Кале вывернула большая шхуна и грациозно причалила к пристани.
Корабль носил имя «Маркиза». Его борта были окрашены в голубой цвет, а мачты - в красно-каштановый. Спустили трап, и вокруг шхуны закипело дело. Шустро снующие рабочие стали быстро разгружать судно.
Анжелина опомнилась, когда кто-то, пробегая мимо, крикнул: «Все на “Маркизу!”»
Девушка обернулась. На верхней ступеньке трапа появилась могучая фигура. Высокий крепкий мужчина в чёрном морском костюме, богато отделанном золотом, осмотрелся вокруг и упёрся загорелыми кулаками в бока. Верхнюю часть его лица скрывала тень от широкополой шляпы, без которой невозможно плавать в южных широтах, а нижнюю - густо поросшие усы и борода смолянисто-чёрного цвета.
Леди Линкольн мгновенно узнала в тёмной фигуре того, кого ждала, и опрометью бросилась в его сторону, разрезая плащом, словно чёрным лезвием, струи апрельского воздуха:
– Блек!
– не своим голосом крикнула девушка.
– Энжелин!
– вмиг переменившись в лице, ответил капитан корабля и быстро спустился с трапа.
Моряк раскрыл объятия, красавица упала на его широкую грудь. Бережно прижав девушку к себе, мужчина вдохнул мятный запах её волос.
– Энжелин, родная моя...
Маркиза слегка отстранилась, чтобы посмотреть в лицо Блеку, но руки её остались в его загорелых ладонях.
– Наконец-то ты вернулся! Я так ждала, я так волновалась!
– Я очень скучал по тебе, моя девочка, - гладя леди Линкольн взглядом, прошептал в ответ суровый моряк.
– О, Лоренс, почему тебя так долго не было! Осенью я места себе не находила.
И Анжелина снова прижалась к мощному телу мужчины.
– Родная, давай отойдём в сторону, - взяв даму под локоток, прошептал Блек.
– Мы мешаем рабочим разгружать шхуну. Да и говорить лучше подальше от их глаз.
– Я в карете.
– Отлично.
Мужчина и девушка прошли к чёрному экипажу, на дверцах которого на этот раз не было никаких опознавательных знаков и гербов, сели внутрь. Глаза Анжелины блестели лихорадочным огнём.