Весна в душе
Шрифт:
– Одну секунду, пожалуйста...
– прошептала Ирена и, стремительно шагнув к Кеннеди, сунула ему в руку кольцо.
– Помни, что я тебе сказала!
Её прикосновение обожгло руку бывшего разбойника, словно огонь. Взор проник в самую душу. Ирена отстранилась, освобождая дорогу гвардейцам. В глазах принцессы отразилась ничем не объяснимая боль.
Чёрного Джона увели в Тауэр, а принцесса Уэльская осталась стоять посередине тёмного коридора с бессильно опущенными руками.
На сердце лёг камень. И всё же на душе стало чуть-чуть светлее.
Вернувшись во дворец, Ирена очень не хотела встречаться с кем-либо из придворных. Она проскочила никем не замеченная по чёрной лестнице, но задержалась у небольшого окна второго этажа, выходящего на задний двор и конюшни. Наследница долгое время простояла в задумчивости, глядя на оживающие ветви сада, и не заметила, как к ней подошла Констанция де Нанон и тихо произнесла:
– Мои поздравления, Ваше Высочество!
– Маркиза...
– обернулась Ирена к нежданной собеседнице.
– Вы были великолепны! Мне кажется, что в искусстве ораторства Вы превзошли даже Вашего отца.
– Вы мне льстите, Констанция, - покачала головой Ирена.
– Мне до Его Величества ещё расти и расти.
– Как посмотреть, миледи. Вы меня поразили своим выступлением. Я покорена. И моё французское сердце полностью принадлежит Вам, Ваше Английское Высочество, - произнесла д’Альбре, склонив голову в знак почтения.
Ирена посмотрела на иностранку с вопросом в глазах, и герцогиня поняла, что девушка не может проникнуть в суть её слов.
– Позвольте выразить Вам не только своё восхищение, но и заверение в вечной преданности. Отныне Вы можете полностью располагать мною. Сегодня Вы доказали, что станете достойной королевой Англии. Вы напомнили мне Вашу маму - тихую, но сильную женщину.
Принцесса Уэльская пожала плечами и отвела взгляд:
– Я теряюсь в Ваших комплиментах, маркиза.
– Напрасно, Вы должны привыкать к Вашему сану. И сегодня Вы показали всем, что станете настоящей королевой, которая прекрасно оценивает свои слова и знает, кого карать, а кого миловать.
– Простите, мадемуазель де Нанон, - произнесла по-французски Ирена, - но Вы подданная Франции. Какое дело Вам до моей страны?
– В Ваших жилах течёт и французская кровь, уже поэтому я не могу быть равнодушной к Вашей судьбе. К тому же я протестантка. А теперь - повторюсь - я буду признательна, если Вы примете мою дружбу и верность. Сегодня, слушая Ваше выступление, миледи, я ответила для себя на последние вопросы о Вашей душе. И поняла, что Вы - достойная дочь коронованных родителей.
– Спасибо за поддержку, маркиза, - не особенно радужно, но искренне поблагодарила Ирена.
Пришло время позднего обеда, но Ирена не спустилась в столовую. И принесённого Эйдой барашка тоже проигнорировала.
Не дожидаясь Эвелины, принцесса вышла в сад, удалилась в самую дальнюю его часть, где редко можно было встретить фрейлин или придворных дам, и присела на белую скамью.
В голове всё перепуталось. Мысли галдели, как лебеди в королевском пруду, словно пытаясь перекричать друг друга, и Ирена не понимала уже ни одну из них до конца. За временем она тоже не следила и поэтому не смогла бы ответить, сколько просидела в саду в полном одиночестве, оставаясь без движения.
– Ирен...
– позвал девушку подошедший Райт.
– Что?
– подняла голову Ирена и обернулась на зов.
– А, Джон, это ты...
– Я. Разрешишь присесть рядом?
– Конечно.
Рыцарь опустился на скамью и всем телом повернулся к собеседнице:
– Ирен, я хочу поговорить о Кеннеди.
Принцесса съёжилась:
– Я знала, что рано или поздно ты заведёшь этот разговор.
– Он неизбежен для нас обоих.
– Да, это так...
– кивнула одними ресницами Ирена.
– Я должен признаться, что полностью с тобой согласен, - произнёс Красный Джон, внимательно следя за реакцией наследницы.
– Слово чести, он не виновен в том, что стал пешкой в чужой игре.
Принцесса, смотревшая до этого на оборки своего платья, медленно повернула к мужчине лицо. Их взоры встретились.
– Как я рада слышать такие слова от тебя... от тебя, как Красного Джона. Человека, который рассказал мне об истоках клановой вражды меж вами... Я так боялась, что именно ты не поймёшь меня... Или поймёшь неверно. Это было бы хуже всего на свете. Ещё хуже, чем моё разоблачение на берегу в прошлом году.
– Многие мои ребята в изумлении до сих пор. Они не могут понять, почему разбойник с большой дороги, обвинённый в измене королевству, покушавшийся на свободу наследницы престола, вдруг невинен, как дитя... Но я и Джером полностью на твоей стороне.
– Вы истинные друзья, - прикрыла на миг веки блондинка.
– И умеете слышать.
– Не только в этом дело, Ирена...
– В чём же ещё?
Глаза принцессы блеснули бирюзой. Джон отвёл взор и осторожно ответил:
– Дело в том, что я так же не могу ни в чём винить Кеннеди, зная его с самого детства. Я говорил тебе... Он мой вечный соперник, но это не значит, что он не достоин жизни.
– Да, я помню вашу историю.
– Он рос на моих глазах, рядом со мной. Сначала просто сорванец, капризный и своенравный, потом юноша, ищущий славы. И, наконец, мужчина, желающий иметь своё войско... Но положение его отца не позволяло ему нанимать йоменов. И тогда он стал разбойничать. Ради развлечения, ведь пока была жива леди Грендбер, его отец не играл в карты и не спускал своё состояние. Он не бедствовал. Но Джон Кеннеди всегда видел во мне соперника. Мы всегда делили территорию и женщин. Он считал, что я сильнее, и стал брать в руки оружие. Он считал, что я лучше стреляю из лука, и перешёл на пистолеты. Наши бесконечные стычки заканчивались уроками фехтования друг другу. И я развивался вместе с ним. А потом он придумал носить маску... Приходить на чужие земли и делать там, что вздумается. Девицы из соседних графств были от него без ума. Начали слагать легенды о незаконном отпрыске какого-то герцога. Но любая его интрижка заканчивалась полным провалом, ведь у Джона Кеннеди необузданный характер. Он взрывается, как порох, если что-то происходит не по его воле. В итоге он оброс дурной славой. Я же постоянно слышал о себе обратное, хотя не пытался быть лучше. Я просто жил так, как меня учили родители и наставники. По закону и по чести. Нас стравливали... Постоянно стравливали - теперь я это понимаю. Пять лет я бродил по лесам за ним следом. Пять раз я пытался пресечь его разбойничью деятельность, и каждый раз отпускал... Потому что боялся, что всё закончится и я стану не нужен... Или мне станет скучно жить?
– Ты просто не хотел лишать его жизни.
– Это разумеется. Но можно было отдать Кеннеди под суд. Пока он ещё не был виконтом. И пока ещё не связался с политикой. А теперь... теперь он уже не мой соперник. Теперь он просто мой сосед, попавший в не лучшее положение. Чёрный Джон не так страшен, как о нём рассказывают. Сам лично он не убил никого из ограбленных - это мне доподлинно известно. Стрелял только по своим псам. Так они иного обращения и не заслуживали! А я... Я тоже не так безупречен, как обо мне рассказывают. И о тёмных пятнах моего прошлого даже близким друзьям не хочу говорить.