Весной в половодье
Шрифт:
Леня не помнил, как у него в руке очутился коржик. В кармане жесткий коржик разломился на две половинки, но и таким он казался очень соблазнительным. Слегка зажаренная корочка была румяной и блестела, а к зубчатым краям, хрупким, с блестками сахарного песка, так и хотелось поскорее прикоснуться кончиком языка.
Леня смотрел на находку и раздумывал: «Будет очень нехорошо, если я один съем коржик... А все-таки как хочется есть!» Он облизал губы и отвел от коржика помутившийся взгляд. У него дрожали руки и неровно, с перебоями колотилось сердце.
«Да
Вдруг Леня весь побледнел и закрыл лицо руками.
«Что я делаю? И как я буду Ивану Савельевичу и Андрею в глаза глядеть?» — пронеслось у него в голове, и ему захотелось плакать.
...Когда Леня возвратился на поляну, у шалаша никого не было. Савушкин и Набоков, видимо, все еще бродили по берегу в поисках бревен.
Сложив у входа в шалаш бересту, он принялся расстегивать ремни рюкзака.
«Чем же мне теперь заняться? Ждать, когда придут Иван Савельевич и Андрей? А вдруг они начнут делать плот без меня!.. Нет, Иван Савельевич говорил... А если? А что, если бревен совсем не найдем?»
От этой неожиданно пришедшей мысли Лене сразу стало не по себе. Он не заметил, как мешковато опустился на рюкзак, туго набитый ягодами шиповника. Скрещенные на коленях руки плетьми опустились к земле. «Что мы станем делать, если бревен и в самом деле на острове не окажется? Была бы под руками пила или даже топор, тогда обошлись бы и без бревен. Но ни пилы, ни топора у нас нет. Значит, придется сидеть и ждать, когда, возможно, за нами кто-нибудь приедет с той стороны...»
— Мы сами, сами должны! — еле слышно прошептал Леня и, стиснув в кулаки руки, встал. Прямо глядя перед собой, он направился к берегу.
Мальчик шагал все быстрее и быстрее. Наконец он пустился бегом.
Вначале Савушкин и Набоков шли вместе, решив в первую очередь обследовать юго-восточный берег Середыша, а потом, если здесь не обнаружат бревен, вернуться к шалашу и, отдохнув, тронуться в противоположную сторону. Но, пройдя метров триста, Иван Савельевич сказал:
— А мы напрасно с тобой вдвоем пошли. Сколько времени впустую уйдет! Давай искать каждый по отдельности. Ты иди себе по этому маршруту, а я поверну назад.
— Ну что ж, — согласился тракторист, — можно и так.
— Только, Андрей, попристальней ко всему приглядывайся, — предупредил Савушкин. — Ищи старательнее. Бывает, и песком бревна заносит и хворостом всяким. Не скоро приметишь...
— Знаю! — вздохнул Набоков и сунул руки в карманы.
— Желаю удачи! — кивнул Иван Савельевич.
Андрей не ответил.
Он с утра чувствовал себя плохо: болела голова, перед глазами плавали радужные пятна. Несколько минут он шел, понурив голову и ни о чем не думая. Зацепившись ногой за перекрученный корень осокоря, удавом протянувшийся по земле, он едва не упал.
— Черт! — выругался Набоков и огляделся по сторонам.
«Эдак дело не пойдет, Андрей Николаевич, — сказал он себе. — Тоже мне, разведчик! На ходу чуть не уснул! На фронте бы за такое старание тебе живо мозги прочистили...»
Возле осокоря ветром выдуло землю, и в образовавшейся впадине что-то белело.
— Снежок! Вот мы сейчас и освежимся! — опять вслух сказал тракторист.
Нагнувшись, он зачерпнул из ямы пригоршню тяжелого зернистого снега и принялся яростно растирать лицо. После этого ему стало лучше.
«Теперь будем смотреть в оба!» — подумал Набоков и стал спускаться под обрыв, к песчаной косе.
...На поляну он пришел раньше Савушкина.
Устало присев у шалаша, тракторист положил на руки голову и так застыл в этой неудобной позе.
Вскоре из-за осинок показался Савушкин. Он нес большую вязанку сена. И только когда Иван Савельевич совсем близко подошел к шалашу и, сбросив на землю сено, сказал: «По дороге прихватил», Набоков встрепенулся, поднял голову. Не глядя Савушкину в лицо, он зачем-то встал, кашлянул в кулак и глухо сказал:
— Так что... ничего... хотя бы одно насмех попалось!
И опять покашлял.
Савушкин погладил заросший седой щетиной подбородок и, скользнув взглядом по обветренному, потускневшему лицу тракториста проговорил:
— Я тоже впустую ходил.
Широко открытыми, остановившимися глазами Набоков смотрел на Ивана Савельевича:
— И вы не нашли бревен?.. Как же мы теперь?
— Просто мы с тобой плохо искали. Завтра еще походим. Бревна могло песком занести, снегом.
— Утешаете? — У тракториста искривились губы; ему хотелось сказать Савушкину что-нибудь резкое, но он сдержался и промолчал.
— Это верно, скажу тебе, теперь не часто плоты разбивает. Даже в осенние штормы редко это случается, — после недолгого молчания задумчиво сказал Савушкин. — Потому что плотокараваны в настоящее время не по старинке сплавляют — мощными буксирами водят. А между командами и бригадами — социалистическое соревнование, борьба за безаварийные, стахановские рейсы. Каждое бревнышко на учете! Но все же бывает, что и оторвет когда звено от плота. Попробуй в штормовую ночь, уследи! Расшвыряет все звено направо-налево. Которые бревна вниз поплывут, которые на берег волны выбросят...
— А вы все-таки напрасно мне не верите, — перебивая Савушкина, сказал Андрей. — Я везде смотрел — нет бревен.
— А ты почему думаешь, что я тебе не верю? — спросил Иван Савельевич. — Экий тоже чудак! Я ведь и сам все будто досконально осмотрел, а вот...
Набоков поднял из-под ног гибкий прут и, размахивая им, побрел к берегу.
— Андрей, ты не знаешь, где у нас Леонид? Рюкзак с шиповником здесь, береста тоже вот... Скоро темнеть начнет, а мальчишки нет! — забеспокоился Савушкин.