Ветер моих фантазий
Шрифт:
Он ушел — и я никогда более не видела его, но его мир поглотил меня — и вечером того дня я впервые взяла в руки ручку не для того, чтоб делать домашнее задание, а чтобы выпустить на свет мою первую историю…
Я видела, как увлеченно он рисует, но не видела его лица, скрытого капюшоном…
Я искала его… я прогуляла уроки — впервые в жизни прогуляла школу — на следующий день. Помню, тот день, в противоположность прежнему, был солнечный, теплый яркий. Помню, как отчаянно билось мое сердце, когда я влетела на трамвай, чтобы добраться дотуда… как мне казалось, будто я ради него
Ведь сегодня было солнце! Сегодня он мог спокойно наполнить свой рисунок красками! Я почему-то думала, будто знаю, какими цветами он его раскрасит… Ведь он должен же был доделать свой рисунок! И я сегодня не буду прятаться! Я обязательно спрошу его телефон! Я хочу поговорить с художником, в чье творчество я так влюбилась! Интересно, как же его зовут? Мне почему-то казалось, что его имя тоже начинается на «а»… что его зовут как-то вроде Александра… Он — Александр, а я — Александра… хотя… нет, тут что-то не то…
Но у моста никого не было. Даже туристы в этот солнечный день почему-то обходили эти улицы и мост стороной.
Он… не пришел или уже ушел?..
Я прождала его до вечера, прогуляв заодно и контрольную по русскому и шанс выступить с моей домашкой по литературе, которую несколько дней назад так старательного готовила…
Этот мальчик не пришел…
Я никогда не забуду этого мальчишку, чье лицо я так и не увидела! Он ворвался в мою жизнь внезапно, будто волшебник, со своей необыкновенной картиной — и также внезапно ее покинул…
Я приходила туда и на следующий день…
Я ходила туда еще с неделю, каждый день, отчаянно прогуливая уроки ради встречи с ним…
Он не пришел…
Я ходила еще с две недели по ближайшим улицам… разбила мою любимую голубку-копилку и потратила все свои сбережения на дорогу. А новых мама моя, поговорившая с классной руководительницей, мне не давала. Раз она даже пыталась запереть меня, а я вылезла на балкон и спустилась вниз по дереву. О, как потом на меня ругались! Мол, третий этаж, ты могла бы разбиться… но добрая Лерка, когда я, запыхавшаяся и рыдающая, позвонила ей в дверь и попросила денег «на вопрос жизни и смерти», даже не расспрашивала, а с готовностью разбила для меня свою копилку. И я вновь пошла к Аничковому мосту…
Но и в этот день его там не было. Этого юного художника, перевернувшего всю мою жизнь. Я с рыданиями упала на колени. Вдруг ощутила прикосновение теплых рук к моим плечам. Сердце рухнуло куда-то. Я с надеждой обернулась…
На меня смотрела Лерка.
Я никогда не забуду этого мальчишку, чье лицо я так и не увидела…
— Он… он какой? — с улыбкой спросил дедушка, вытрясая меня из воспоминаний, тягучих, сладко-горьких.
— Он… — невольно улыбнулась, но горько, — Он — художник. И его картина — самая красивая из всех, что я когда-либо видела. Жаль, я не знаю, как его зовут.
Я ведь искала его! Искала спустя года, уже в старшей школе, через интернет! Я и сейчас порой провожу много часов за разглядыванием галерей на сайтах для художников
Я регистрировалась на бесчисленном количестве форумов для любителей рисования и профессиональных художников, спрашивая об этой картине. О, мне так хотелось, чтобы кто-нибудь где-нибудь увидел ее! Ее бы запомнили, я уверена!
Но никто не знал о нем и о той картине. Ничего. Никто. Будто он появился в один только день в нашем мире, а потом — испарился! Или… он ушел туда, в тот неведомый мир, прикосновение которого нарисовал к нашему мосту?
Признаюсь, что однажды даже хотела спрыгнуть с Аничкова моста, в надежде, что мне откроется портал в неведомый мир, его мир… мир его…
Но Лерка меня отговорила. Сказала, что других миров не существует. Сказала, что я могу попасть под катер — и утону. А если я утону, захлебнувшись, то, когда этот парень — он уже должен был вырасти — снова будет рисовать, может, даже, на том же самом мосту, я уже его не увижу. И потому я передумала. И потому я любила слоняться по городу, заглядывая через плечо всем художникам, попавшимся под прицел моих глаз.
Я никогда больше не встречала его. Только один раз. Только в тот день. В тот дождливый день, когда никто не мешал ему рисовать, даже дождь…
Я никогда не забуду этого мальчишку, чье лицо я так и не увидела…
Надеюсь, что он никогда не перестанет рисовать! Потому что его рисунок был самой прекрасной картиной, которую я когда-либо в жизни видела! Потому что такой дар не должен исчезнуть! Потому что фэнтези — это не приговор. Фэнтези — это ожившее волшебство. Фэнтези — это мастера, которые дают нам возможность прикоснуться к чуду, хотя бы ненадолго… даже если чудес не существует… даже если их никогда не существовало… даже если более нет никаких миров… как же сладко, как же вкусно, как горько и как больно думать, что они существуют! Они существуют, но вдали от нас… не для нас…
— Опоздаешь! — проворчала бабушка, — жестоко вырывая меня из грез, когда на несколько мгновений силуэт того подростка в черном стал таким реальным и реальным, как и чувство полета, захватившее меня, когда смотрела на его картину.
Я торопливо заложила помидоры кусками черного хлеба, сверху, упаковала. Руки сполоснула. Сбегала в комнату. Там задержалась. Бесшумно прокралась к двери, закрыла ее. Залезла на шкаф, доставая заветную красную папку. Папку цвета крови. Папку цвета жизни. Раскрыла, грустно улыбаясь…
По льду замершей реки каталась девушка, а на руке ее сидела птица. Кажется, чайка… лед отливал то серым, то пастельно-желтым, то розовым, то тускло-фиолетовым, то голубым… за ее спиной был мост… На мосту стояли, облокотившись о перила, двое, судя по смутно видным силуэтам, мужчина и женщина… Под мостом был виден другой мост где-то позади… и дома странной формы, напоминавшие лед… тусклое желтое солнце на голубом-голубом небе, подернутом дымкой… и две странных машины летели в небе, то ли рядом, то ли так, что казалось, будто крылья одной касаются брюха другой…