Ветер нагваля или Прощание с доном Хуаном
Шрифт:
А сколько чудесных, прекрасных, светоносных духовных созданий слетаются к молитвеннику! Они сами излучают благостную любовь и купаются в море любви, и дарят человеку огромное счастье. Это вам не тёмная хищная неорганика толтеков, которая вызывает отвратительную дрожь, тряску, страх и ужас! Огненосные существа первозданной Любви реальнее и намного могущественнее всяческой магической нечисти, они отдают, берегут, помогают, наделяют, защищают!
Мы (люди) состоим из многих, разнообразных частей. Так кто же или что в нас испытывает счастье? Ответ: да, всё тот же наш внутренний человек, а не физическая плоть! И не только счастье, все переживания, чувства, эмоции, ощущения принадлежат именно ему. Тело сновидений — это наша суть. Я — тот,
Человеческое счастье напрямую связано с самоактуализацией личности. Человек обретает глубинное удовлетворение и блаженство только тогда, когда максимально реализованы все его способности, таланты и потенциальные возможности. И только в этом случае. Молитва реализует и бытовые, и творческие, и духовные запросы человека. А когда исполняются все желания, тогда и наступает полная свобода, любовь и радость.
Чтобы быть истинно свободным, желания должны быть реализованы, а не подавлены. Молитва исполняет все истинные желания молитвенника последовательно и в нужное время. Дело в том, что человек может не знать, что он в действительности хочет и к чему предназначен! Но молитва об этом узнает…
В процессе выполнения практики пересмотра (своей прошой жизни) я обнаружил очень интересный вид снов, который можно условно назвать сны пересмотра. Известно, что практику пересмотра можно и нужно делать не только в бодрственном состоянии, но и во сне. Сны пересмотра делают нас всё более парящими, лёгкими и независимыми.
В ранней молодости я баловался пописыванием рассказиков, посещал литературную студию и имел несколько несерьёзных напечаток на литературных страницах газет. Как-то раз в особом творческом наитии и вдохновенном порыве я написал рассказ на тему своего деревенского детства под названием «Последнее лето». Его хорошо приняли в литературном кружке и неплохо оценили в редакциях, куда я его отсылал. Для газет мой рассказ не подходил, а для других «толстых» журналов, вероятно, был мелковат, ко всему прочему его надо было «пробивать» или иметь «связи». Мне очень хотелось видеть своё произведение напечатанным, тем более что я вложил в него свою духовную энергию, я вложил в него часть своей души. Литературную писанину свою я давно забросил как несерьёзное занятие. Но неприятный осадок, чувство незавершённости, неудовлетворённости, внутренний дискомфорт по поводу непубликации рассказа остались во мне, хотя и спрятались глубже. В гештальт-психологии это называется «неоконченными делами». Такие незавершённые жизненные ситуации мешают сновидеть, чувствовать себя счастливым, блокируют наши творческие энергии.
Спустя годы, когда я встал на духовный путь, сновидения сами сделали мне неожиданный подарок. Мне приснилось убедительно, что мой рассказ про деревню «Последнее лето» напечатали. Странным образом я испытал все эмоциональные переживания во сне, связанные с этим событием, и проснулся с чувством удовлетворения. Мои знания помогли мне понять значение этого сна.
Приведу другой пример завершения «неоконченных дел» во сне. В послеармейский период своей молодости я зашёл к своему другу детства и узнал, что у него совсем недавно умерла мать. Готовились похороны. И хотя помощников в этом мероприятии хватало, я счёл своим долгом предложить свои услуги. Договорились, что может быть, я помогу нести гроб с покойницей и стану полезен в других мелочах. Но в назначенный день я не явился. Откровенно говоря, спасовал, испугался, струсил. Я к тому времени близко с покойниками не «контактировал» и тему смерти всячески старательно обходил. Естественно, без меня мероприятие провели благополучно, и друг мой на меня в обиде не был. Но внутри меня самого обозначилось чувство своего малодушия, стыда и вины. И хоть тесно мы в этот период с другом
Снилось. Будто пришёл я к своему другу в гости. Всё выглядело как обычно. Мать его, живая, позвала меня в комнату, попросила его подождать. Кухонный стол накрыт, обедают. Меня приглашают садиться. Неудобно, думаю. Вспоминаю свою вину перед ними. Вижу — не обижается на меня никто! Осознаю своё чувство! И сажусь к ним за стол — всё хорошо!
Поскольку жизнь и сон — единая суть — сознание, необязательно, чтобы наши «неоконченные дела» завершались наяву, можно и во сне. Но окончить их сновидящему надо. Однако всё-таки свои «гештальты» лучше закончить наяву!
«Воины-путешественники не оставляют ни одного долга неоплаченным», — в этом я согласен с доном Хуаном. Это также относится и к долгам-благодарностям. Порой мы всё никак не может высказать свою любовь тем людям, которые этого заслуживают, потому что сухи, небрежны и чёрствы. А потом бывает слишком поздно…
И тогда молитва покрывает все наши долги.
Рассказ «Последнее лето»
«Тук-тук-тук, тук-тук-тук» — стучит ритмично поезд.
«Здравствуйте, дорогие наши дочь Анна и внучок Вовочка. Скучаем по вас сильно и хвораем к тому ж. Ждём вас, не дождёмся на лето. Приезжайте быстрее…»
«Тук-тук-тук, тук-тук-тук» — грохочут колёса. Звенит ложкой стакан на столике купе. Вовке не спится. И о чём не подумает он — всё будет в такт стука колёс поезда.
«Вот- и-лето, вот-и-лето». Или…
«Спать-пора, спать-пора».
Он возбуждённо смотрит в окно. За ним мелькают тёмно-синие леса. Зевает мама.
«Вовка — спать!»
«Мам, а уху варить будем?»
«Будем, будем — спи!»
Хорошо лежать на снующей под расслабленным телом вагонной полке!. Радостно замирает сердце от предчувствия скорых впечатлений и ещё долго не уснуть!
«Наконец-то снова в деревню на всё лето к бабушке и дедушке. Эх, жалко, чт лето только один раз в году» — думает Вовка. Он вспоминает родные морщинистые лица стариков. Не любил он эти встречи-расставания. Вот деревню побыстрее увидеть — это да! Какая она сейчас стала? Нет, дедушку и бабушку Вовка очень любил и часто вспоминал о них, особенно зимой, когда они с мамой получали от них письма и читали бабушкины каракули. Но во встречах с ними было что-то щемящее, не очень приятное, о чём Вовка не хотел задумываться. Мальчик представил себе, как сейчас в серой вечерней дымке мирно дремлет старенький дедов дом, попыхивая голубым дымком. За жёлтым окном в деревенской комнате тепло и уютно. При свете тусклой лампы дед в круглых очках на резинке, небритый, с короткой щетиной на щеках, читает газету На столе густо шипит медный самовар. Бабушка в светлом, выцветшем платке с большим куском колотого сахара за щекой дует на блюдце с крепким обжигающим чаем.
«Чёрт бы подрал эн-ту Америку» — возмущается дед. Вовка улыбается: «Сидят и не знают, что мы едем». Дед поднимает очки на лоб, чешет за ухом. Говорит что-то про погоду, про скирдование и сенокос, председателя. Потом сердится — не может найти свои очки. Бабушка смеётся и показывает неестественно большим указательным полусогнутым пальцем. Старик поднимает ко лбу руки, но очки почему-то подпрыгивают и летят к окну… Вовкины видения становятся всё невероятнее, путаются, мешаются в голове, и он сладко засыпает под монотонный лязг колёс, отдающий в спину.
Наступил новый день. Вовка и мама сидят с большими сумками на брёвнах возле сельской дороги, «голосуют». Останавливается расшатанный от дорожных ухабов скрипучий грузовик. И по канавам запрыгал — аж всё замирает внутри — повёз Вовку сначала лесом, потом полем, затем опять лесом в далёкую мамину деревню. Вовкино сердце бьётся всё сильнее. Вот, наконец, знакомый поворот на развилке пыльной дороги с большой мохнатой елью, внизу заросшей кустарником, и на открывшемся пространстве появилась вереница ветхих серых крыш…