Вейн
Шрифт:
– Представляешь, как его от узла тащили? – сказал Юрка. – Айда, глянем?
Егору тоже было любопытно. Вчера добрались уже в темноте, осмотреться не получилось.
У изножья креста они нашли сплетенную из веток крышку, отвалили – и открылся темный лаз. Юрка на четвереньках втиснулся внутрь, крикнул:
– Тут нора!
Егор полез следом.
Это действительно больше походило на нору, хотя слева лежала дерюжка с камнем в изголовье, а справа стоял чурбак, на нем – глиняная миска и кружка.
– Да уж, – сказал Юрка. – Спасибо, тут не поселили.
– Думаешь, здесь в принципе можно жить? – засомневался Егор.
– Ну а чего, отшельник какой-нибудь – запросто. Вон, смотри.
Егор заметил жестяную иконку в углу. Сказал:
– Пошли отсюда.
Выбравшись, он с удовольствием набрал в грудь воздуха, вкусно пахнущего хвоей. Запрокинув голову, посмотрел на каменный крест. Солнце уже тронуло его верхушку, но до изножья, поросшего мхом, оно вряд ли когда-нибудь добиралось.
Юрка еще возился с дровами, когда Егор вернулся с полным ведром. Евсей виновато моргнул, глядя, как вода выливается в бочку. На щеках у монаха проступил румянец, нехороший, тревожный.
В чугунке забурлило. Евсей всыпал крупу, отмеряя горстью.
Задом, прижимая к животу поленья, ввалился Юрка. С грохотом уронил дрова в угол.
– Я наколол, надо еще – принесу.
Монах качнул головой.
– Я пошел, – предупредил Егор.
– Эй, я тоже! – заорал вслед Юрка.
Бегать по лесу – свои трудности. Вместо каменистой осыпающейся тропки или вязкого песка – корни, торчащие из земли, скользкая хвоя и шишки. Огибая холм, Егор глянул на часы. Нормально. За спиной шумно дышал Юрка, и это заставило повернуть еще на один круг, хотя у самого уже суматошно колотилось сердце. Ближе к роднику Егор перешел на шаг, оглянулся на спутника. Тот отстал и сейчас упрямо пытался догнать. Физиономия у него покраснела, к щеке прилип размазанный комар.
Вода в источнике была хрустально-прозрачной, ледяной и мгновенно остудила лицо. Капли, стекающие за воротник, заставляли ежиться.
– Зубы ломит, – посетовал Юрка, вытираясь рукавом.
В избушке их ждала каша, но сразу сесть за стол не получилось – монах, повернувшись к красному углу, молился.
Поле завтрака Евсей прилег на лавку. Объяснил, смущаясь, что сон для него сейчас лучшее лекарство. Накрылся выцветшим лоскутным одеялом и задремал.
Юрка подкатил к печи обрубок полена, уселся. Через прогоревшую понизу заслонку виднелись языки пламени. Подумав, Егор тоже притащил чурбачок. Жалко, нет бумаги. Нарисовать бы такое промозглое утро и высоченный крест посреди тайги.
Сосед повернулся к нему, глянул из-под упавших на лицо волос.
– Ты не до конца рассказал. Ну, как вы к рации шли.
Да, тогда монах сменил Юрку, перехватив вожжи, а при Евсее Егору говорить не хотелось. После не до того было. Или он просто выискивал причину, чтобы молчать?
– К дороге на Петухово мы вышли до полудня.
…Мост через балку прикрывали четверо автоматчиков. По эту сторону стояла пара мотоциклов, по ту приткнулся «универсал», развернувшись коротким рыльцем к лесу. Чуть в стороне, на холме, отрыли пулеметную точку.
За полчаса, пока лежали в кустах, прошел грузовик с солдатами и проехала потрепанная «букашка».
– В обход, – решил сержант, почесав небритую щеку. – Лучше кругаля лишнего дадим.
Здешние тропки Егор не знал. Когда-то они добирались сюда на автобусе, и никому в голову не приходило, что мост может превратиться в охраняемый объект.
– Петухово через десять километров, – сказал он, и Дорош вытащил карту. – Если удастся обойти балку ниже, то дальше есть проселочная дорога, ею редко пользуются. От нее я знаю, как идти. Директор Хрумчик хотел «Зарницу» с местными устроить. Ну, мы и старались облазить побольше.
– Значит, потопали туда, – сказал сержант, но подниматься не стал, а на пузе пополз вниз.
Спустившись, попали в чахлый лесок. Оглушительно затрещала сорока и вспорхнула, качнув тоненькую березку. У, паникерша!
Становилось жарко, низкорослые деревца почти не давали тени. Жесткий ворот камуфляжной куртки натирал шею. Давили лямки рюкзака. Егор глянул на часы – привал еще не скоро.
– Стоять, – поднял руку Дорош. – Жди.
Впереди вздыбился склон, поверху засыпанный щебенкой.
Егор скинул с плеча автомат и встал под березу. Прижался для упора спиной к дереву. Дорош, пригибаясь, влез на насыпь. Огляделся, пошарил у себя под ногами. Пошел вниз.
– Узкоколейка, – хмуро сказал он. – На карте ее нет.
– Может, заброшенная?
– Недавно ремонтная бригада прошла. Костыль новенький вбит. И мазут свежий.
Егор задумался, припоминая.
– Хлебокомбинат тут есть. В Петухово, как ветер с запада, всегда выпечкой пахло. Вроде еще какой-то заводик был, если не путаю.
– Или торфяники, – добавил Дорош и ругнулся.
Их маршрут лежал вдоль узкоколейки. Обойти ее не получалось, прижимали заболоченные леса. Пришлось идти рядом с насыпью, прячась за деревьями. Егор впереди, Дорош прикрывающим. Через полчаса послышались стук и клацанье.
– Тихо! – скомандовал сержант.
Проползла дрезина. В ней сидело шестеро.
– Проверяют, – пробормотал Дорош, глядя ей вслед. – Ну, благодарите вашего бога, что нам шуметь нельзя. А то рванул бы к едрене фене.
Подождали, прежде чем идти дальше, – не хотелось болтаться на хвосте у зейденцев. Егор лежал на боку, подперев рукой голову, и смотрел, как взбирается на дерево жук. Дорош вытащил кисет, помял в пальцах.
– Вот интересно, чего они возить собрались?
Егор пожал плечом.
– То-то и оно. Сидим там и ни хрена не знаем.
Сержант понюхал махорку, но курить не стал, сунул обратно в карман.
– Притомился?
Егор мотнул головой.
– Тогда встали.
Лес густел, над березами поднялись острые верхушки сосен. Узкоколейка то показывалась в просветах между деревьями, то скрывалась из виду. Снова проехала дрезина – в обратную сторону.