Вейн
Шрифт:
– Чего надо?
– Спросить хотел. Как думаешь, Дан придет за тобой в скит?
Юрка поскреб обожженную щеку.
– Да на черта я ему сдался?
– А Грин должен, – больше себе, чем соседу, сказал Егор.
– Повторяй это каждый день перед сном, – язвительно предложил Юрка. – Глядишь, сработает.
– Что ты как!..
– То! Поплачь еще! Соскучился, не соскучился… Мамочка-папочка у него там остались, ай-яй-яй, горе какое!
Егор вцепился в скамью, чтобы не вмазать Юрке по роже.
– Я же говорил, у нас война.
– Заладил… Ну и что? Зато ты можешь вернуться.
Егор вспыхнул:
– «В принципе»? А ты хоть понимаешь, что это такое – война? Не в книжках-кино, а на самом деле?
– Нет, и что дальше?
– Заткнись, вот что!
Вранье все: первый бой, а руки не дрожат, и совсем не страшно. Просто фигурка в темно-сером обмундировании упала, не добежав до крепости. Егор передернул затвор и взял на мушку следующую. Толкнуло отдачей. Зейденец схватился за живот и рухнул на колени. Егор чертыхнулся, но добивать не стал: патроны нужно экономить.
Взвизгнуло, брызнуло каменным крошевом – пуля пришлась в край бойницы. Остро чиркнуло по подбородку. Егор промокнул ссадину о плечо, подумав злорадно: «Мазилы!» – и снова прицелился. Как в тире. Даже мысли не мелькнуло, что это – люди, что они стреляют в ответ из настоящего, не учебного, оружия.
Потом штурм затих. Егор сидел, навалившись на стену, и разминал уставшие пальцы. Они пахли порохом и ружейной смазкой. Камень грел спину сквозь футболку. Болело плечо, в которое упирался приклад. Рядом переговаривались, булькали водой во фляжках, с кряхтением стягивали сапоги, матюгались, стонали. Дым над лагерем давно рассеялся, самолеты не летали, и казалось – все кончилось. Когда к ним спрыгнул лейтенант, Егор посмотрел на него с улыбкой. Думал, тот скомандует: «Отбой! Выходим из крепости». Но Миддель снял фуражку, вытер лоб и сказал:
– Смену привел. Идите отдыхать.
Для сна отвели место на нижнем ярусе древней казармы. Там уже лежали вповалку с десяток солдат, пришлось их потеснить. Егору бросили камуфляжную куртку, он свернул ее и запихнул под голову. Закрыл глаза – и поплыла дорога, по которой спешил в Верхнелучевск, заблестели разбитые стекла автобуса, мелькнула желтая косынка, трепещущая на ветру. Талкин голос спросил с укором: «Почему ты меня не нашел?» Родька сощурился: «Слабо! Не пройдешь! Там же крысы. Увидят, что ты один, и ка-а-ак кинутся!» Егор хотел возразить, что нет тут никаких крыс, но язык не ворочался.
Проснулся, как от толчка, и приподнялся на локте. Громкий храп заглушал редкие выстрелы. Надышали, и воздух стал густым, пропах потом, дегтем и куревом. Тускло горела керосиновая лампа, пристроенная на балке. Егор снова лег, потрогал подбородок. Ранка запеклась корочкой, из-под нее сочилась сукровица.
И вот тут накрыл страх. Он был громадным, точно на Егора высыпался кузов песка – ни пошевелиться, ни вздохнуть. Чуть бы в сторону пуля – и все! Как ординарца Макса, как водителя рейсового автобуса. Как тех четверых, которых снесли в подвал и накрыли брезентом. Чуть меньше везение – и его бы уже не было. Вообще. Нигде.
Затолкал в рот костяшки пальцев, вцепился зубами, но страх не уходил, и Егор пополз за каменный выступ, подальше от спящих. Скорчился в маленькой нише. «Война, война, война!» – колотилось в голове, и от этого хотелось кричать. Он стреляет – по людям! И эти люди стреляют по нему. Вчера не убили, могут сегодня. Пуля или шальной осколок. С чего он взял, что с ним этого не случится? С любым может. И не только тут, в крепости. С ребятами из интерната – Родькой, Захаром, Стасом, Вэлькой. С Талкой. С отцом.
Даже с мамой.
«Прекрати!» – приказал беззвучно и ударил себя по губам. Во рту сделалось солоно.
Они продержатся до подхода войск. Зейденцев выбьют за границу. «Я – солдат. Не сметь!» Сжал в кулаке отцовскую бирку. Острые углы больно врезалась в кожу.
«Солдат», – вспомнил ожесточенно. Окопался в чужом мире. А ведь готовился. Учился стрелять. Нормативы сдавал. Книги таскал у отца. Присягу заучивал. Гордился, что делом занят, и на других порой снисходительно посматривал. А теперь они воюют, а он – отсиживается. Дезертир!
Егор спрыгнул с телеги и побежал рядом.
– Ты чего? – удивился Юрка. – Паут за задницу цапнул?
– Отцепись!
Юрка ухмыльнулся и подобрал вожжи, заставляя кобылу ускорить шаг. Егор продолжал бежать, подхлестывая себя: «Солдат… Предатель, вот он кто!»
Душно пахло травой и болотной тиной. Вились слепни. Похрапывал Евсей, накрывшись Юркиной курткой.
«Ненавижу!» – думал Егор, стискивая зубы и сбивая дыхание. Пот заливал глаза, дорога качалась, но он сдался, только когда резануло под лопаткой. Ухватился за бортик и запрыгнул в телегу. Та жалобно скрипнула, испуганно дернулась лошадь.
– Фу ты, черт! Сломаешь, – рассердился Юрка.
Егор вытер лицо футболкой. Под лопаткой жгло и чесалось, напоминая: даже приказ выполнить не смог.
– Чего расселся? Беги дальше, кобыле легче будет.
– Слушай, ты… – не выдержал Егор. – По-хорошему прошу: заткнись!
– Успокойся, – свысока посоветовал Юрка. – Нервные клетки не восстанавливаются.
Егор переплел и стиснул пальцы. Дать бы в морду, но ведь сплюнет кровь и снова ухмыльнется. Что за человек!
– Сержик Ладанавель собирал марки, – сказал Егор, и Юрка посмотрел на него удивленно, разве что пальцем у виска не покрутил. – Солдат-первогодок. Попросил сгонять на почту, купить серию «Родные просторы», местную. Я потом своих еще три штуки отдал, с южными горами. Увлекался когда-то, но быстро надоело.
Длинношеий парень в мятой гимнастерке бурно восторгался и говорил, что таких в продаже не видел. Часто оглядываясь, пообещал после стрельбищ подарить гильзу. Егор хмыкнул и похвастался значком ГТО. Сержик подумал, почесал бритую голову – и показал фотографию. На ней старательно улыбалась курносая девушка в венке из одуванчиков. Сказал гордо: «Невеста. Каждую неделю пишет». Сержик собирался после армии поступать в технологический. Считал, будущее – за инженерами.
Второго Егор почти не знал. Тот через месяц должен был демобилизоваться и потому относился к «командирскому сынку» подчеркнуто пренебрежительно. Любил сидеть на солнце и мечтательно рассказывать, чем займется по приезде домой. «Сначала соберу друганов…»