Вид из окна
Шрифт:
— Вер, куда скажешь, туда и пойдём, в конце концов, я на работе. Опять же, может пригодиться. Какие-никакие — впечатления.
— Но ты же не хочешь идти?
— С тобой? Хоть куда! Хоть по Дантовым кругам ада. Сейчас я живу одним единственным днём, и следующему я рад только в том случае, если в нём есть ты.
— А герои твоего романа?
— Аналогично. Только мой герой не верит в безоблачное счастье.
— Печально.
— Кто-то давно сказал, что в книге читателя держат три главных интриги: смерть, страх и любовь. И все они всегда ходят бок о бок. Это уже я от себя добавляю. В жизни, в сущности, не иначе.
— Но в нашем случае нет банального любовного треугольника!
— Кто знает?
— Хромов дал мне вольную, — ухмыльнулась Вера. — Он, между прочим, не такой уж плохой человек.
— А я так и не думал.
— Значит, нам никто не мешает.
— Кто знает? — ещё раз повторил Павел.
Ему захотелось озвучить в романе фотографию из альбома, но он ещё не мог уловить в себе — что с ней делать. Мысленно поместил фотографию в огонь камина, но она не горела…
2
Входа было два. В один всасывалась длинная говорливая кишка плебса, жаждущего хлеба и зрелищ, к другому подкатывали на лимузинах патриции. Михаил Иванович высадил Веру и Павла у второго. Вера в вечернем платье из какого-то отливающего фиолетовым мерцанием ультрасовременного материала и наброшенном на плечи манто, Павел в только что купленных иссиня чёрном костюме и кашемировом пальто. Правда, галстук Вере на него напялить не удалось. «Одежда Иуды!», отрезал он, а над бабочкой вообще захохотал. Потому остановились на тёмно-синей сорочке с огромным воротником: по принципу: такой фасон. В любом случае, Вера своей работой над имиджем Павла осталась довольна. А от самой Веры в вечернем платье, которое подчёркивало не только преимущества её фигуры, но и врождённую женственность, коей так не хватает многим современным женщинам, Павел сначала вообще зажмурился. «Может, никуда не пойдём, — шепнул он ей, — парадокс в том, что женщине хочется такое платье надеть, а мужчине поскорее его с неё снять». «Словцов — ты поэт или эротоман?» — притворно удивилась Вера. «Я наёмный комплиментарий», придумал он себе профессию.
Буквально перед ними в клуб скользнула Хакамада.
— Японская городовая! — покачал головой Павел, предвкушая клубное общество.
Врученную Верой клубную карту он, стараясь изо всех сил, небрежно сунул под нос сурово кивающему на такие карты охраннику. Некоторые пары тот удостаивал бесцветным словом «пожалуйста».
Уже на входе была слышна музыка. В зале же она сшибала с ног. В центре размещался танцпол, на котором конвульсивно ломалась молодёжь под абсолютно бессмысленный электронный чёс. Над танцполом по периметру располагались ложи для аристократов новейшего времени. Самым удивительным в этом бедламе был цирковой купол, под которым действительно летали гуттаперчевые гимнастки. К верхним ложам гостей доставлял специальный подъёмник. По кругу стен размещались плазменные панели, призванные, по всей видимости, исполнять роль карусельной цветомузыки. Желающие могли приткнуться к одной из барных стоек. Стены в ложах были отделаны лепниной под барокко.
— Это и есть один из кругов ада, — определил Словцов.
Между тем, электронная музыка заглохла, а на цирковой арене появилась крупная пожилая дама, отливающая от софитов многочисленными блёсками и толщей макияжа. Встала у микрофона, и, не дожидаясь объявления, вдруг затянула классическую арию.
— И эти могут работать под фанеру? — поразился Павел.
— Что-то знакомое, не могу вспомнить, — пыталась распознать музыку Вера.
Вместо подтанцовки за спиной певицы плавно гнулись балерины, одетые, правда, в какие-то космические купальники с крыльями. Крылья, впрочем, скоро отпали, как и верхняя часть купальников и танец продолжался топлесс.
— Это, наверное, классический стриптиз, — ухмыльнулся Павел.
— Лучше посмотри, какие люди, — кивнула на поднимающихся в ложи Вера.
Личности действительно были заметные. Депутат Госдумы — постоянный герой телекамер, прославленный борец с экстремизмом и терроризмом, молодой кинорежиссёр — известный больше прославленной фамилией отца, нежели своими глуповатыми боевиками, были ещё популярные актёры и телеведущие, звёзды со всех небосклонов, Павел углядел даже одного олимпийского чемпиона…
— Зачем им всё это? — задался он вопросом.
— Правила тусовки, — пояснила Вера, — необходимость постоянно быть на виду, если здесь престижно высиживать какое-то время, то это как диета, посещение фитнес-клуба или парикмахерской. Кроме того, здесь заключаются сделки, обсуждают проекты, устанавливают контакты.
— А что будем делать мы?
— Поднимемся в ложу, там спокойнее. Или ты хочешь потанцевать?
— Я ещё не разучил пляски святого Витта.
Классическая музыка в этот момент вдруг наполнилась электроникой и жёстким ритмом. Певица же продолжала петь. Коктейль классики и электроники жутко понравился толпе на танцполе, она зааплодировала и засвистела.
— Этот эпизод из «Пятого элемента», — заметила Вера.
— Понял, — Павел тоже смотрел этот голливудский блокбастер.
— Папа?! — вдруг услышал он и вздрогнул всем телом.
Он попытался сориентироваться в общем гаме на крик, но получилось не сразу, пока из толпы не появилась Вероника. Увидеть дочь здесь Словцов никак не предполагал. Следом за ней шёл высокий кудрявый парень с настороженной улыбкой. Да и дочь ли это была? Взрослая девушка в оранжевой футболке и таких же оранжевых брюках. Влейся она обратно в калейдоскоп толпы — ничего не изменится. На руках — дюжиной колец браслеты, живот открыт, на пупе блестит серебром пирсинг, броский макияж…
— Ника? — не поверил Словцов.
— Папа, откуда ты здесь? Вот бы никогда не подумала! — Вероника дежурно чмокнула отца в щёку.
— Да я, собственно, тоже.
— Дэвиду нужно было в Москву по делам. А это Дэвид и есть, — указала она на своего спутника, который стоял чуть в стороне, продолжая растягивать улыбку на всякий случай.
— Это и есть твоя американская мечта? — криво ухмыльнулся Словцов.
— Пап, ты так и не выздоровел? Мама говорила, что ты вообще подался в какую-то глушь, и…
— Окончательно свихнулся, — продолжил за неё Павел.
— Но ты здесь? — не могла понять Вероника.
— У меня здесь деловое свидание, это, — он повернулся к Вере, — Вера Сергеевна Зарайская, а это, — полуоборот обратно, — моя единственная дочь, обладательница американской гринкард и, насколько я понимаю, богатого жениха.
— Он, между прочим, Йельский университет окончил, — вставила Вероника.
— Все говнюки его окончили, — процедил сквозь зубы Павел. — А здесь вы приобщаетесь к русской культуре?