Вихрь переправ
Шрифт:
– Такие дружные, – задумчиво повторил гостеприимный хозяин, а затем отворил входную дверь и, пройдя в дом, позвал друга. – Маф, хватит глазеть на собак, заходи.
– Не боишься, что к тебе когда-нибудь кто-то заберётся в дом? – поинтересовался Матфей в прихожей, стаскивая с ног кроссовки. – Ворота не заперты, так и зовут: войди и очисть этот прекрасный домик.
– Знаешь, может, заезженные истории про собачью благодарность – в большинстве своём мифы, – серьёзно произнёс Виктор, – но мои приятели сторожат этот дом, когда меня нет или когда сплю. Честное слово, Маф, я сам как-то раз проснулся ночью от яростного такого лая и дичайшего рычания. Выглянул, а там четыре моих подопечных
– И что, они каждую ночь сторожат тебя? – удивился Матфей.
– Представь себе. Я трижды вставал после того случая в разные ночи, и эти ребята дружно патрулировали мой дворик.
– А днём? Неужели они и днём сторожат дом?
– И днём, – кивнул Виктор. – Я же говорю, эти ребята – самый благодарный народ, который я знаю.
Если бы Матфей мог, присвистнул бы, громко и удивлённо, но так как не умел, лишь выдавил:
– Тогда корми их дальше, Вик.
Дом Виктора Сухманова в сравнении с Катуневским выглядел миниатюрнее и проще. В один этаж с низким чердаком жилище насчитывало две комнатки, узкую кухоньку и бывший чулан, из которого пять лет назад Виктору удалось устроить смежный санузел. К слову сказать, чулан был не маленький и вполне мог бы сойти за ещё одну комнатку, крошечную и вместительную.
Раньше дом принадлежал бабушке Вика, одинокой вдове Валентине Сухмановой, с радостью принимавшей внука каждое лето. Виктор же с родителями жил в соседнем городе и частенько навещал пожилую женщину. Едва достигнув восемнадцати лет, внук переехал к бабке на постоянное житьё. На то было несколько причин: не нужно было ломать голову насчёт жилья, когда Виктор поступил в Горницкий Университет, да и бабушке Вале тяжело уже было следить за состоянием дома, которому требовалась крепкая мужская рука. За первые года проживания юноша многое узнал о деревянных домах и основательно набил себе не только руку, но и шишки, латая то одно, то другое. Зато поднаторев, привёл дом в относительный порядок, правда, Валентина порадоваться тому в полной мере не успела, покинув бренный мир полтора года назад.
В доме комнаты продолжали хранить тот устой, что царил при бывшей владелице, внук так и не решался убрать хоть что-то из вещей любимой бабушки, заботливо следя за порядком и чистотой. Лишь чулан-санузел претерпел изменение – вместо чугунной ванны, там появилась душевая кабинка. По правде, до переезда Виктора в доме не было никаких санузлов, все естественные нужды справлялись на улице в деревянной будочке, а мыться хозяйка была вынуждена в городской бане. Но когда Виктор предложил бабушке «усовершенствовать» чулан, она не стала возражать – Валентина всячески потакала любимому внуку во всех начинаниях, да и какая женщина не мечтает о домашних удобствах.
Матфей проследовал за приятелем в гостиную, бывшую комнату Виктора, тот после смерти бабушки Вали перебрался в её спаленку, заменив старую скрипучую софу современной кроватью. Это, пожалуй, стало вторым крупным после чулана необходимым новшеством.
Гостиная, просторная квадратная комната, окнами выходила на юго-запад и в предсумеречный час была залита янтарным солнцем. Даже желтоватые с белым обои, казалось, подсвечивали в унисон бунтующему в отходе дневному свету, а тяжёлые охряные шторы полыхали живым огнём, лениво покачиваясь от просачивавшегося в раскрытую форточку ветра.
Виктор плюхнулся на старый, продавленный временем диван, утративший при новом владельце гобеленовое покрывало, так старательно сберегавшее бархатистую
Эта комната не имела высокого потолка, как в Юниной обители, и пол не украшали пушистые облака. К белёному потолку крепился плоский плафон, за матовым стеклом которого приглушённо сияли три лампы. Пол по всему периметру Виктор укрыл красно-коричневым ковролином, упростив себе уборку. Кроме диванного ложа комната располагала парочкой низких кресел от иного гарнитура с выцветшей обивкой, замасленными подлокотниками и затёртыми до мелких дыр уголками. Старый обеденный стол, ещё хранивший былую полировку, словно холёный гнедой конь с длинными стройными ногами, был задвинут в дальний угол-стойло, теперь на нём важным господином восседал серый монитор телевизора. Естественно, гостиная не обошлась без классического внушительного шкафа под потолок с секретами серванта и бара, в закромах этого мрачного великана томилась старательно накопленная за долгие годы посуда разных мастей и назначений.
О бывшей хозяйке напоминал едва уловимый сухой и пряный запах духов, пропитавший насквозь стены и мебель. Не то чтобы он раздражал обоняние, но возможно небольшой косметический ремонт изгнал бы дух прошлого, если бы не упрямый до странности отказ внука внести хоть какие-нибудь значительные изменения в жилище. Вик считал, что тем самым отдаёт дань памяти любимой бабушке, но Мафу виделось всё несколько иначе: другу просто не для кого было свершать новое начинание, а для себя одного ему было достаточно и того, что имелось.
Лениво обследуя привычную обстановку, взгляд Матфея наткнулся на дымчатое облачко, до поры тихо и незаметно лежавшее впритык к телевизору. Серый ком зашевелился, будто почувствовав себя обнаруженным, и с неохотой вытянул мягкие лапки, на кончиках которых крючочками выглядывали белесые коготки.
– А ты не говорил, что у тебя кот живёт. Или кошка? – сказал Матфей и встал с обязательным намерением прикоснуться к ватной пушистости кошачьей шерсти.
– Да как-то незачем было говорить, да и какая разница? – неожиданно отчуждённо ответил друг. – Это Лиандр. Он кот, к твоему сведению.
Кошачья голова повернулась в сторону Матфея и уставилась двумя круглыми жёлтыми глазами, серьёзными и настороженными. Как только ладонь гостя приблизилась к мордочке зверька, кот извернулся, громко фыркнул и спрыгнул со стола на пол.
– Он не любит этих штук, – с запозданием упомянул Виктор.
– Жаль, хотел его погладить, – досадливо произнёс Матфей.
Кот прошествовал к шкафу, стоявшему напротив дивана, и разместился в заволоченном тенью углу у стены. Матфей почувствовал себя неуютно: зверь, казалось, стал частью тени, полностью слившись с сумраком тёмного угла. Только два жёлтых огонька буравили Матфея холодом и чем-то ещё более зловещим. Юноше вдруг вспомнились в вечер празднования своего дня рождения похожие огни за окном и силуэт кота, спешно скрывшегося в ночной темени. А что, если тот кот и есть Лиандр? Скорее всего, он и есть. Но что в том такого? Подумаешь, всего-навсего обыкновенный кот.
Матфей прислушался – кот не издал ни звука, хоть чем-то близко напомнившего речь. Если Лиандр и был прислужником Виктора, то хранил этот секрет в молчании.
– Что-то не так? – спросил Виктор, заметя, обеспокоенность на лице друга. Матфей всё ещё стоял подле стола в нерешительности и не смел отвести глаз от таинственных жёлтых огней в тёмном углу, будто кот его гипнотизировал.
– А? Что? – очнувшись от оцепенения, промямлил осипшим голосом юноша. Он тут же вернулся к дивану и сел боком к шкафу, предпочтя более не взирать в сторону неприятного угла. – Да так, пустяки.