Вихрь переправ
Шрифт:
– Ну да, не самое приятное зрелище, когда убираешь листья во дворе.
– Но почему ты мне не сказал? Почему не сказал своему прислужнику?
– Я решил, что это ребёнок, правда, рановато вырядившийся к Хэллоуину, – ответил Матфей. – И что меня сочтут ненормальным. Да и вообще, мало ли чего странного творится вокруг. Не буду же я из-за каждого ряженого поднимать переполох.
– Ох, Матфей! – воскликнула Вида и, схватив его ладонь, прижала к своему лицу. – Мой недотёпа, глупенький мальчишка!
– Мам,
– Это чудо, что там оказалась та кошка, иначе бы… иначе бы…
– Ну-ну, ладно тебе, – как можно мягче и тише произнёс Матфей. Даже не верилось, что минутой раньше он испытывал к матери негатив. Всё его естество обмякло и млело пред её кроткой любовью. – Я здесь, со мной всё, как видишь, в порядке. Но Сееру и Рарога я не могу выставить на улицу. Ни за что.
– Какое там! – всхлипывая, пролепетала Вида. – Я сама не позволю им там оказаться. Они спасли моего мальчика. Отец согласится.
– Он знает, что я…?
– Что ты – всеслух? Да. Юстина это сильно беспокоит, так же, как и меня, – кивнула мать. – А кошка и та ящерка пусть живут столько, сколько захотят. А что с их хозяевами?
– Они погибли. Там какая-то тёмная история с вурдалаками.
– Только этого не хватало. Тьфу-тьфу, – Вида отпустила его ладонь, глаза влажные, но не разразившиеся слезами, смотрели с новым беспокойством на сына. – Они распоясались в последнее время. И когда праведники с ними покончат? Хотя и эти не лучше тех. Но ты правильно поступил, сына, они спасли тебя и теперь твоя очередь помочь им. Ты в них уверен?
– Да, – сказал Матфей. – Они ненавидят вурдалаков и не доверяют праведникам.
– Ну что ж, что ни делается – всё к лучшему, надеюсь, – произнесла Вида. Глаза её вновь прояснились и лучились зеленью. Она распрямила плечи, потянулась и добавила. – Теперь ступай. И, сына, будь осторожен. Теперь тебе следует вдвое, нет, втрое быть внимательнее.
Первое что услышал Матфей, когда переступил порог своей спальни, был саламандровый писк из-под кровати:
– Кто твой прислужник?
– Ворон, – ответил юноша. – Кстати, проблем с вашим проживанием не будет. Я всё уладил.
– Это превосходно, – промурлыкала кошка, возлежавшая чёрным сфинксом средь двух самых высоких складок одеяла, – а кормить нас, когда будут?
– Ой, точно, вас нужно покормить! – Матфей хлопнул себя по лбу, сетуя на нерадивость и забывчивость. – А что вы едите обычно?
– Ворон?! – всполошился Рарог под кроватью, он заёрзал там, совершая странные передвижки, но выбираться, по всей видимости, не собирался. – Только не это!
– А что не так с воронами? – удивился юноша столь внезапному и бурному проявлению недружелюбия к своему прислужнику.
– Всё не так! – пропищал Рарог. – Сущие исчадия ада. Ложки-поварёшки, остались от козы рога да ножки.
– Рарог хотел сказать, что этот народец не сулит ничего хорошего, – вымолвила кошка, она тоже утратила былое спокойствие, и когда Матфей присел на краешек постели, тут же подошла к нему и прижалась, словно искала под его боком защиту и надёжное укрытие. Но, тем не менее, голос её хранил былую невозмутимость и мягкость. – Особенно саламандрам.
– Не понимаю, – растерялся Матфей от этих недомолвок и почувствовал, как к его ноге прикоснулось холодное чешуйчатое тело ящера.
– Вороны, эти ненасытные бестии, пожирают наших малышей, а порой и не брезгуют взрослыми саламандрами! – воскликнул в особом порыве гнева Рарог, затем возмущённо пискнул и вновь забрался подальше в тёмную подкроватную нишу. – Видишь ворона – беги, а попался – так терпи.
– И котятами тоже, между прочим, – заметила Сеера.
– Не знал, – отозвался Матфей, – но, думаю, Гамаюн вовсе не так свиреп и ужасен, как другие его родичи.
– Гамаюн?! Ты сказал – Гамаюн? – воскликнула кошка, вздыбившись и отстранившись в то же мгновение. – Из рода Чёрных?
– Да. А что такого-то?
– О, эта птица ещё та знаменитость. Он Низложенный прислужник, – мяукнула Сеера, голосок её утратил мягкость и стал колючим и шершавым, как розовый язычок. – Вернее был им триста лет назад. Старая, поросшая мхом и плесенью история. Был у него господин, вроде тебя, а потом его не стало. Пропал и всё тут. Говаривали, будто он тоже был всеслухом. Но разве можно верить всему, о чём говорят?
– Тоже был всеслухом? – Эта мысль поразила Матфея сильнее, чем тот факт, что у Гамаюна был союзник до него. Юноша догадывался, из недомолвок ворона о том, что он не первый господин у чёрной птицы, но, чтобы всеслух…
– Вот именно, господин! – донёсся из-под кровати яростный писк Рарога. – И это весьма и весьма подозрительно!
– Но он не знал, о том, кто я, когда подписывал договор. В этом я уверен, – возразил Матфей.
– Он мог тебя заведомо обмануть, – высказала подозрение Сеера. – Ввести в заблуждение о своём незнании. Эти вороны так коварны!
– Нет, я так не могу, не могу поверить в ложь Гамаюна! – Матфей вскочил с кровати и заходил широкими шагами по комнате. – Не могу! Он мой прислужник и не может мне навредить. Договор ему не позволит. Разве не так?
– Так-то так, но лазейки всегда есть, – промурлыкала кошка. Она повторяла за новым хозяином маршрут, наворачивая кружки мелкими шажками по скомканной поверхности одеяла. – Без выгоды себе ворон ничего делать не будет. Это самый ушлый народец из всех прислужников.
– Мы дождёмся его и спросим, – решил Матфей. – Я не собираюсь за его спиной делать какие-либо выводы. Тем более что мы с ним связаны пожизненно.