Вихрь переправ
Шрифт:
– И всё-таки, я не собираюсь становиться одним из этих наркош, – повторил Матфей. – Гамаюн, давай на сегодня сделаем паузу, мне скоро на работу, ещё домой надо вернуться и незаметно проскользнуть мимо родителей. Иначе они начнут задавать вопросы, а это меня доконает вконец. Я не готов в такую рань давать объяснения. Пока я живу в одном с ними доме.
– Хорошо, молодой человек, – согласился ворон. – Вечером я загляну к тебе. И… это…будь осторожен.
Туман скоро растаял. Ветер крепчал, будто сатанея на весь мир за какую-то провинность, нагонял на безмятежную синь неба грязные, серые тучи, силясь скрыть надземную бирюзу, спрятать её от всех земных глаз выцветшими рваными тряпками мутных облаков, изношенных и старых как само время.
Матфей прибавил шаг, по легкомыслию он надел тонкую куртку, отправившись в Ясеневый парк, и теперь ругал себя за опрометчивость, ёжась и засунув ладони глубже в карманы.
Листья, точно снаряды, срываемые лихим озлобленным ветром с возмущённых подобным произволом деревьев, летели юноше в лицо, неприятно шлёпая по щекам, будто вызывая на дуэль. А затем на краткий миг Матфей обернулся назад, сам не зная зачем – что-то потребовало его немедленного внимания позади. Что-то, что он почувствовал.
Мешанина из охристо-красных и зелено-бурых листьев следовала за ним. Вначале Матфей решил, что это ветер подгоняет кучку листьев аккурат по его следам, ведь воздушный напор порывистыми толчками пихался в спину. Но пройдя ещё с десяток шагов, молодой человек обратил внимание на то, как принималась извиваться и вилять палая листва, когда он попытался идти зигзагом. А когда он резко остановился, то этот лиственный шлейф, натолкнувшись на его ноги, замер на месте и не двигался до тех пор, пока Матфей не возобновил ход.
Тогда юноша побежал, надеясь оторваться в Ивовом переулке от преследовавшей его буквально по пятам змеившейся чертовщины. Он вспомнил предыдущие подобные случаи, правда, они прекратились ещё десять лет назад, и сегодня был первый раз за то истёкшее время. Но что-то же это спровоцировало? От этого живого хвоста из палых листьев ему и в прошлом было не по себе, но сегодня стало особенно жутковато, наверное, оттого, что он успел подзабыть, а память заботливо спрятала неприятное воспоминание в один из бесконечных уголков-тайников, успев за десять лет покрыть детское восприятие пылью забвения.
– Молодой человек! – его окликнул незнакомый мужской голос.
Матфей едва не споткнулся от неожиданности, он сбавил шаг, но по инерции ещё брёл, сильно отдуваясь.
– Э, юноша! Прошу!
Незнакомец стоял в стороне по другую сторону проезжей части, небрежно прислонившись боком к кирпичному фасаду здания и скрестив ноги. Безмятежный и не обращающий внимания на ветер, будто его и не было. Серый человек. Всё в нём было серым: пальто с высоким воротником-стойкой, доходившее до колен, прямые и идеально выглаженные со стрелками брюки, лакированные ботинки и продетые в них шнурки и те были мышиного цвета. Даже возраст незнакомца имел налёт невзрачности – одолевший рубеж зрелости, но ещё не старик. Лишь гладко зачёсанные назад волосы ярко чернели, разбавляя серость необычного господина. На правом плече «серого» человека величаво восседала сова, огромный филин, выпучив на Матфея в каком-то особом интересе янтарные глазища.
– Ну же, прошу, подойдите, я не кусаюсь, – шутливо обратился к юноше незнакомец, но при этом его глаза стального оттенка ничего не выражали. Застывшим было и лицо, будто жил в том человеке только голос.
– Что вам нужно? – рассеяно, спросил Матфей, не имея никакого желания приближаться хоть на шаг к странному типу и оглядываясь назад. Листья вроде бы отстали от него.
– Вы что-то потеряли? – переспросил незнакомец.
– Что?
– Ну, вы всё смотрите позади себя, будто что-то потеряли или обронили, – в насмешливой манере продолжил говорить мужчина, но юноше послышались нотки издёвки в голосе «серого» с совой. – А может, за вами кто-то гнался? Вы ведь бежали куда-то. Или от кого-то?
Матфей тут же вскипел. Наглая манера и бесцеремонное любопытство чужака в его дела вызвали не столько удивление, сколько раздражение. Да кто он такой, в конце концов, этот серый типчик, чтобы подобным образом обращаться к нему?!
– Я не понимаю, кто вы и какое вам дело до того, куда и зачем я бегу? – взорвался парень.
– Я просто человек на улице, – спокойно ответил незнакомец. Скошенные уголки его рта чуть приподнялись в подобие ухмылки, гнусной, отталкивающей. – Не кипятитесь. Все проблемы нынешней молодёжи в несдержанности. Не так ли, Шаакс?
Вопрос был адресован филину до того невозмутимо хранившему молчание.
– Полностью согласен с тобой, господин, – низким зычным голосом отозвалась сова и, вперив в Матфея недобрый взгляд, добавила. – Молодёжь совсем обнаглела, воспитание из года в год всё хуже и хуже. Скоро эти молокососы будут вместо почтения плевать в спины старикам. Куда катится мир? А, куда?
Матфей едва сдержался от ответа нахальной птице, но вовремя вспомнил наставления Гамаюна и решил проигнорировать едкие высказывания. Он резко перевёл взгляд на фасад соседнего дома. Какая ирония: стена словно импонировала нагловатой парочке ровной серой твердью.
– Да нет, Шаакс, не все юноши высокомерны и не воспитаны, как этот молодой человек, – язвительно заметил серый мужчина. – Но всё-таки, куда же он так спешит?
– Куда ты спешишь, сопляк? – ухнул филин и посмотрел на Матфея столь дерзко и вызывающе, что у юноши от подобной наглости сжались ладони в кулаки и нестерпимо захотелось свернуть задиристой птице шею. – Чего молчишь, будто язык в одно место засунул? Я же вижу, что ты меня понимаешь.
Тут Матфею пришла в голову мысль – продолжить свой путь, целиком игнорируя странную заносчивую парочку. Что он и сделал, резво развернувшись и быстро зашагав прочь. Но как только он проделал несколько шагов, мужчина вновь его окликнул с издёвкой, сильно отдающей желчью:
– Молодой человек, разве вам не кажется странным, что человек разговаривает с птицей? Или вы подобное наблюдаете повсеместно и каждый день?
– Мало ли сумасшедших в наши дни, – бросил Матфей, не оборачиваясь, он опасался, что не совладает и выдаст себя перед незнакомцем и его чересчур наглой птицей. – Что ж теперь на каждого внимание обращать?
Ответа он не расслышал, потому что вступил в подворотню и угол скрывшего его дома приглушил уханье филина.
– Ну что, друг мой, Шаакс, – обратился человек в сером к пернатому спутнику. – Это он?