Виктор! Виктор! Свободное падение
Шрифт:
Ествик не ценил оказанную ему Конторой честь, к тому же он забыл шапку. Ледяной ветер сжал голову, и больше всего агенту хотелось плюнуть на всю операцию. Но удобными случаями не разбрасываются. Он наконец-то нашел описанное во «Фрейяависен» место; и видимость приемлемая. Наверняка к мачтам есть дорога, но или ее бесследно замело, или она отходит от шоссе где-то в другом месте. Поначалу, пока он поднимался на холмик, все шло сносно. С перешейка стало видно, что до мачт полкилометра максимум. Но ветер стоял, как стена взбаламученного воздуха. Снег забился во все неровности и воронки пересеченной местности, превратив ее в снежную топь. Идти лучше по отрогу холма, где проглядывает черно-серая порода. Но чем выше, тем сильнее лютует ветер.
Он оступался и падал, ругался и матерился. Неужто его чуть теплящиеся книжные коммунистические идеалы стоят таких мучений?
Три мачты, на вид одинаковые, располагались треугольником метрах в ста одна от другой. Не видно ни людей, ни домов. Более того — ни ограды, ни запрещающих объявлений, никаких там «Проход запрещен», «Не фотографировать!» или «Военный объект». Только море чернеет вдали — пугающие залысины между шапками пены. И ощущение опасности, разлитое в этом воздухе, что-то враждебное, неестественное, застывшее. Кладбищенский пейзаж.
Как бы пригодились сейчас снегоступы! Или лыжи. Во всяком случае, резиновые сапоги и летнее пальто были не лучшей идеей. Просто в тот вечер, когда он попивал шерри в «Пальмовом саду», все представлялось совершенно иначе. Как именно, он не знал, но только не так. Ему пришлось постоять немного, чтобы продышаться, он совершенно выбился из сил, шагая по глубокому снегу. Удастся ли ему удержать камеру и сфотографировать что-нибудь на таком ветру? Надо было взять шубу. И маскхалат. А вдруг они следят за ним, держат его на мушке — выдрессированные натовские солдаты, вооруженные автоматами с мощнейшими оптическими прицелами. Спокойно, Сигварт! Ты здесь один, как перст. Беспокоиться тебе имеет смысл только из-за погоды. Он вздохнул поглубже и потащился дальше.
«Черт!»
Нога провалилась в снег; пока он ее вытаскивал, сапог снялся и остался в снегу. Ествику пришлось сесть. Снег был холодный и отвратительный. Окоченевшими пальцами он ухватился за голенище и выдернул сапог, потом вытряхнул из него снег и натянул на ногу. Пальцы уже промокли и одеревенели. Нет, это не работа для изнеженного домоседа пятидесяти лет. Правда, работодатель не мог предполагать, что это задание окажется в прямом смысле слова опасным для жизни. Вряд ли Центр собрался заплатить ему несколько тысяч крон за физическую трудность реализации задания. Значит, дело в другом. И все трудности еще впереди. Он с трудом переставлял ноги. Время от времени приходилось идти задом наперед, чтоб не задохнуться от ветра.
Ветер.
Вдруг до него дошло. Наверняка на этом мысу дует, как на заказ, круглый год. Дурак догадается использовать ветряную энергию. И нет тут никакого секретного объекта.
Его собственная воспаленная фантазия вызвала к жизни эту идиотскую экспедицию — надо же было увидеть такое в рядовой газетной заметке. А КГБ попалось на удочку. Ну и ситуация, со смеху помрешь! Осточертело!
И все-таки он не бросил дурацкую затею.
Мачты были вмонтированы в бетонный цоколь. Мощные стальные тросы, по девять на каждую мачту, удерживали их в вертикальном положении. Когда Ествик наконец добрался до первой мачты, ему пришлось ухватиться за такой трос, чтоб не упасть. Он задрал голову. Мачта оказалась не меньше ста метров в высоту, если не больше. Вблизи она производила внушительное впечатление. По внутренней стороне стального остова наверх вела лестница. Нет, увольте, он никуда не полезет. К тому же низ лестницы забит досками как раз от таких искателей приключений. В нескольких метрах от земли крутился шарик. У Ествика хватило технических знаний понять, что это — измеритель силы ветра.
По всей высоте мачты их было несколько, через равные промежутки. Что ж, придется попотеть для разоблачения идей Центра — хотя по большому счету это идея его собственная, и, доказав ее ошибочность, он недополучит несколько тысяч крон. Он открыл кофр, вытащил фотоаппарат, установил стрелку экспонометра, опять задрал голову и тщательно навел на резкость. Щелкнул три раза, меняя выдержку и диафрагму.
Потом он обошел мачту. Никаких табличек. Только несколько цифр внизу деревянной заплатки. Он исполнительно сфотографировал и их тоже.
Потом запечатлел остальные мачты. Вроде, одна их них пониже и поаккуратней? Надо не забыть на обратном пути сделать несколько панорамных снимков со всеми тремя мачтами.
Зубы непроизвольно стучали от холода. Неслушающимися пальцами он закрыл кофр и сунул руки поглубже в промерзшие карманы пальто. С этим он наконец покончил, но веселиться рано. Вдруг здесь есть еще что-то, чего он не заметил? А вдруг мачты выполняют еще и другие функции, вдруг ветродувы — просто хитроумный обман? Он прищурился. И еще раз внимательно огляделся. Что там за кабели? Он подошел ближе.
Серо-белые кабели оказались толстенными. Они спускались с мачт на землю и сейчас местами совершенно исчезли под снегом. Похоже, все кабели сходились в одной точке, в центре треугольника. Причем эта точка приходилась на естественную впадину. Оттуда, где он стоял, рассмотреть дна ложбинки было невозможно. Все-таки надо осмотреть ее, прежде чем уходить. Хотя он и зверски замерз.
Оказалось, что в низинке стоит деревянный барак, напоминающий строительный вагончик. Снег не тронут, никаких следов. Только в некоторых местах проглядывает кабель. Типичная заброшенная стоянка арктической экспедиции. Или стартовая площадка летающей тарелки, спешно отправившейся домой, в космос. Но должно же быть и рациональное объяснение. Эти кабели…
Он выхватил аппарат и сфотографировал. Потом на заду скатился вниз. Зашагал по снегу. Только теперь он увидел еще один, махонький домик с сердечком на двери. Пришельцы из космоса? Держи карман шире! Ясно, что большой барак — обычная бытовка.
Стоит себе в низине, укрытый от ветра и недоступный любопытным взорам ни с шоссе, ни с моря. Кабели от всех трех мачт сходились под пол барака. Снаружи к двери прикреплена металлическая лестница. Два окна. Внутри темнота.
Он с натугой подтянулся и добрался до первого окна. Прижался к стеклу лбом и носом. В темноте комнаты поблескивают какие-то приборы. Клавиатура. Светится экран компьютера. Что-то похожее на радиопередатчик, хотя может оказаться трансформатором. Два металлических шкафа со множеством пупочек. Крошечная кухонька. Папки с документами. Пришло время проверить хваленую пленку Три-Х — здесь без вспышки не обойтись. Потом он прижался ухом к холодному стеклу и прислушался. Сначала все заглушал ветер. Но потом пробилось это.
Из закрытого, абсолютно пустого барака до него донесся странный звук. Монотонное низкое гудение, от которого у окоченевшего агента душа ушла в пятки.
С того места, откуда Бьёрн Хатлинг полулежа-полусидя следил за передвижениями Ествика, барака видно не было. Инспектор не отрывал от глаз бинокля и, поймав в фокус мачты, охнул. Не оставалось сомнений, что человек в желтом пальто вовсе не был законопослушным мелким торговым агентом.
К тому же инспектора зло брало: он, сотрудник специального учреждения, призванного оберегать государственные тайны, не имеет ни малейшего понятия, что именно так заинтересовало Банана. Понятно, мачты. Но что за мачты? Насколько он знал, в коммуне Фрейя нет ни промышленных, ни военных объектов. Тем не менее КГБ — а в этой стороне дела можно быть уверенным на все сто — отрядило сюда агента все разведать и сфотографировать. Другими словами, этот военный объект был так важен, что его закамуфлировали под невинное гражданское сооружение. Хитроумная попытка усыпить бдительность шпионов. Хатлинг ломал голову, но никакого более путного объяснения на ум не приходило. А это тоже звучало дико, ибо шло вразрез со всеми принципами.