Виктор! Виктор! Свободное падение
Шрифт:
— Не все так просто, — встрял Антон Волков. — Я хорошо осведомлен о норвежской энергетической политике. Норвегия — одна из самых богатых энергоресурсами стран. Масса гидроэнергии и нефти. Электричество расходуется варварски, но запасы не истощаются. С чего вдруг такой интерес к ветряной энергии, этому старорежимному шаманству? Нет, здесь что-то другое, куда более опасное. Вот новая навигационная система для подводных лодок действительно звучит правдоподобно.
— Что-то вроде Альфы?
— Омеги, — поправил Петров. — Вполне вероятно.
Юрий Черкашин переводил взгляд с одного на другого.
— Все это только догадки. Наш опыт показывает, что обычно норвежские власти стараются
Полковник Меденников одобрительно закивал:
— Попросту говоря, новая тактика. Вместо полной секретности — абсолютная открытость. Плюс фальшивая вывеска. Будет им наука, когда их блеф вскроется.
— А какое подспорье борцам за мир! На весь свет прогремит: норвежские власти готовят на своей территории плацдарм для американского нашествия на Восток! Это будет просто революция!
— Не увлекайся, Юрий, — резко осадил подчиненного генерал-майор Кондрашов. — Конечно, эту ситуацию необходимо использовать и в пропагандистских целях. Но не будем делить шкуру неубитого медведя. Если мачты все-таки окажутся обычным гражданским объектам, то мы можем нарваться на крупные неприятности. Президент Рейган только и ждет удобного случая, чтобы раздавить Союз, напасть первым.
Слова Кондрашова произвели отрезвляющий эффект. Наступил долгое молчание. Возможно, опасения генерал-майора беспочвенны, но нельзя закрывать глаза и на возможные самые неприятные последствия.
— Тут еще одна странность, — первым подал голос Черкашин. Наш агент в Норвегии проделал огромную работу — и как читатель газет, и как фотограф. Внимательнейший наблюдатель, нам бы таких побольше. Тем страннее, что он упустил из виду тот факт, что речь идет о четырех мачтах.
— Четырех?
— В самой первой газетной заметке речь шла о четырех мачтах. Три, как на присланной агентом фотографии, образуют треугольник. А четвертая находится в другом месте… название стесняюсь произнести. Вдруг именно эта, отдельно стоящая мачта и представляет интерес для нас?
— Вот таз — ватерпас, — подивился Меденников. Он как руководитель информационной службы обязан был первым заметить прокол норвежского агента. — Заказать агенту срочно сделать снимок четвертой мачты?
— Мысль, конечно, своевременная, — сыронизировал андроповский советник. — Но я предлагаю отправить туда специалиста, пусть на месте разберется, что к чему. Если все действительно так серьезно, как мы предполагаем, это должен подтвердить эксперт.
— Не сказать, чтоб снаряжаемые КГБ эксперты до сих пор заваливали нас достоверной военно-технической информацией, — не преминул съязвить Малыгин. Он явно намекал на то, что дело находится в компетенции ГРУ.
Черкашин не дал увлечь себя на эту стезю.
— Обычно камнем преткновения оказывается проникновение на объект. Здесь же совершенно особый случай. Требуется человек, говорящий по-норвежски в совершенстве, чтобы сойти за норвежца. К тому же кандидат должен обладать техническими знаниями на таком уровне, чтобы отличить военный объект от гражданского.
— И у вас есть такой человек?
— Да, у нас…
— Я вот еще о чем подумал, — начальственно заметил генерал-майор Кондрашов. — Операция «Шквальный ветер» запланирована на ближайшее время. Если натовские подлодки прокладывают курс по этим мачтам, сам бог велел убедиться в этом в ходе операции.
Петров, Волков и Черкашин по очереди выразили согласие кивком. Меденников поспешил проделать то же самое. Малыгин пожал плечами. Совещание в 402-й комнате закончилось.
Но и гораздо ближе к заинтересовавшей всех точке на карте, а именно на самом острове Фрейя, нашелся человек, усомнившейся в исключительно научном предназначении мачт. Эспен Эвьен появился на свет двадцать пять лет назад в Трондхейме. Новоиспеченный дипломированный учитель, он начал свою карьеру в начальной школе провинциального Титрана, но это его не коробило. Его подруга, тремя годами старше, уроженка Фрейи предоставила в его распоряжение целый дом в Стаббене — на полпути между Титраном и южным берегом острова. Осенью Эвьен добирался до школы на лодке — две косы разделяло расстояние в два броска камня, но зимой предпочитал пробежаться по дороге, хотя в оба конца выходило 4 километра. Он уважал физические нагрузки и, когда погода позволяла, отправлялся со своей суженой на дальние прогулки. Особенно его влекло взморье, он просто влюбился в пологие, серые, поросшие деревьями и вереском взгорья, стелющиеся от Хьервогсунда к западу, до самого Свартнаккена — плавный изгиб перетекающих друг в дружку холмов, с севера защищающих остров от моря. Они с Сив просиживали на скалах последние по-летнему теплые вечера и любовались никогда не повторявшимися закатами. Теперь жизнь течет в четырех стенах. Когда буянит шторм и завывает сирена Шлетрингского маяка, острее ощущаешь уют у раскаленной печки, которую они потчевали вперемешку торфом и дровами.
Эспен Эвьен не служил в армии. Будучи идеалистом и пацифистом, он искренне и твердо верил, что человечество может спасти только разоружение. Поэтому, сдав вступительный экзамен в пединститут, он отправился на альтернативную службу в Научно-естественный музей Трондхейма. Он вступил в Народное движение против войн, читал «Ненасилие» и эссе Галтунга, Мюрдала и Швейцера и раздавал на Нурдре антивоенные брошюрки. Здесь же, на Нурдре, он встретил свою девушку. Сив Юхансен только что закончила Школу декоративно-прикладного искусства в Осло. Почти сразу она пригласила его к себе на Фрейю, и он подал прошение на вакансию учителя в Титране. Жизнь их была совершенно безоблачна, как часто случается на первом году.
Сив сидела за ткацким станком, а Эспен сеял в юных душах зерна гуманности и толерантности. Вечерами она иногда прирабатывала за стойкой бара в кафе — чтобы пообщаться с народом и отдохнуть от утомительного ткачества. Как раз посетители кафе и укрепили подозрения Эспена относительно мачт.
Он обратил на мачты внимание сразу, как попал на Фрейю, из-за их отталкивающего уродства. Несколько квадратных домов на высоких фундаментах, крашенные в нездоровые пряничные цвета, не вызывали в нем подозрений — это часть местного образа жизни и ландшафта. Пожалуй, можно было мириться и с длинномерной конструкцией на краю Шлетринга — маяк составлял главную здешнюю достопримечательность. Но мачты никак не вписывались в окружающий пейзаж. Они бесцеремонно разрушали гармонию этого дивного уголка. Ему захотелось узнать, кто наградил Фрейю этими страшилищами, и ему охотно поведали, как прошлой осенью мачты выросли буквально в несколько дней. Зачем? Ученые измеряют силу ветра. Новое «зачем?». Возможно, через несколько лет здесь построят ветряную энергостанцию Эспену Эвьену стало нехорошо от самой мысли об этом, и он прямо сказал, что думал. Но многим островитянам ветряные мельницы казались очень симпатичными — почти Голландия. Эвьен возразил, что речь не о старомодных трогательных мельницах, а о металлических чудищах в сто раз отвратительнее мачт. Мало того. Непременно потребуется гигантский трансформатор. Весь остров опутают проводами и загадят бетонными опорами. Неужели люди не понимают, что надо протестовать против этого вандализма, пока не поздно?