Виктор
Шрифт:
Тамплиерам потребовалось чуть более десяти лет для того, чтобы превратиться во влиятельнейший орден того времени, ставший своего рода банком для всех королевских домов Европы. Орден оставался могущественным вплоть до начала XIV века, пока 13 сентября 1307 года французский король Филипп Красивый, при поддержке папы Климента V, не приказал арестовать всех проживающих во Франции тамплиеров и наложить секвестр на всё их имущество. В застенки инквизиции за исключением восьми покончивших с собой рыцарей попали практически все члены ордена во главе с гроссмейстером Жаком де Моле и его наместником Гуго
10 мая 1310 года по повелению архиепископа Филиппа де Маринье, председательствующего на Санском соборе в Париже, 54 тамплиера были сожжены на медленном огне. Однако признавшиеся в ереси и преступлениях тамплиеры, а таких была большая часть, были выпущены на свободу.
В октябре 1311 года во Вьенне близ Лиона на XV Вселенском соборе была запрещена деятельность ордена. Имущество тамплиеров было передано ордену госпитальеров.
А 18 марта 1314 года на эшафоте, возведённом перед собором Богоматери в Париже, был вынесен приговор гроссмейстеру ордена Моле, магистру Нормандии Жоффруа де Шарнэ, визитатору Франции Гуго и магистру Аквитании Годфруа де Гонвиль, которые под пытками сознались и раскаялись в своих еретических заблуждениях. Их осудили на пожизненное тюремное заключение.
Однако Жак де Моле и Жоффруа де Шарнэ, объявили себя невиновными, заявив, что виноваты исключительно в позорной измене ордену, обвинённому в вымышленных преступлениях. В тот же день они были сожжены.
В других странах тамплиеры преследовались не так жестоко, и большинству рыцарей удалось избежать смерти. Более того, они сумели сохранить большую часть своих сокровищ, как материальных, так и более ценных, духовных.
Климент V умер 20 апреля от загадочной болезни, спустя всего месяц после казни магистров ордена, а 29 ноября Филипп Красивый погиб во время охоты. Такова явная и далеко не самая интересная часть истории ордена.
Где и когда начинается тайная часть этой истории, мне неизвестно, да нас это и не касается. Скажу лишь, что все те события, о которых я вкратце вам напомнил, были далеко не случайным или стихийным стечением обстоятельств. Более того, все они были срежиссированы одной весьма интересной группой лиц. Если взять за аналогию шахматы, то все мы – фигуры на огромной шахматной доске. Они же являются игроками. Их невозможно выследить, им невозможно противостоять, потому что они действуют за пределами наших возможностей. Единственное, что мы можем ощутить, это передвигающие нас пальцы игрока, и то лишь в тех редких случаях, когда они решаются на явное вмешательство в ход вещей. Эти пальцы, всего лишь только пальцы, даже не рука, известны в особо узких кругах как Ложа. Просто Ложа.
Так вот, именно Ложа, манипулируя своими марионетками, организовала крестовые походы с одной лишь единственной целью: чтобы её люди, а именно будущие Тамплиеры, смогли беспрепятственно вести раскопки на месте храма Соломона. Именно Ложа сумела вывезти из-под носа алчного короля и не менее алчного папы принадлежащие ей сокровища Иерусалима. Именно Ложа стоит за хранящими настоящую тайну масонами. А когда масоны себя изживут, именно она создаст новую всесильную организацию.
Ложа неуловима по разным причинам, но наиболее очевидная заключается в том, что подобно ящерице Ложа
Какое это имеет отношение к нам? Самое прямое и непосредственное. Дело в том, что среди прочих сокровищ девять рыцарей нашли и наше Зеркало, к которому прилагался свиток с подробной инструкцией, как следует поступить с Зеркалом. С тех пор Ложа в какой-то степени играет роль нашего ангела-хранителя.
– Но почему? На кой чёрт им это надо? – удивился Виктор.
– Не знаю. Да это и не имеет значения. Главное, что намерения Ложи именно таковы. И доказательством этому служит письмо, которое я получил. Вот оно:
С этими словами Джеймс положил на стол небольшой листок красивой бумаги, на котором каллиграфическим почерком было выведено:
Клермон. Полдень. Кафе Антуан.
Подписью служил весьма странный иероглиф.
– Где-то я уже это видел, – задумчиво произнёс Виктор, глядя на рисунок.
– Забудь об этом, – отреагировал на его слова Джеймс, – ты нигде не мог видеть эту эмблему, а если бы твой взгляд когда-нибудь, не дай бог, случайно упал бы на неё, тебя бы уже не было среди живых.
– И тем не менее…
– Подожди, но ведь здесь не указан день, – перебила Виктора Жозефина.
– Поэтому я каждый день буду встречать полдень в указанном ими кафе, до тех пор, пока они не вступят со мной в контакт.
– А что всё это время будем делать мы?
– Ничего или всё, что угодно. С одной лишь оговоркой: вы не должны путаться у меня под ногами и одновременно всегда должны быть под рукой. Возможно, то, что сообщит мне Ложа, потребует немедленных действий.
Вот только вместо послания Ложи он встретил смерть. А, может, смерть Джеймса и была посланием этих людей?
А иначе как объяснить странную посмертную улыбку на лице Джеймса, так поразившую Виктора на опознании? Джеймс улыбался так, словно унёс с собой в могилу некую тайну, над разгадкой которой он бился всю свою жизнь. Да и нелепая смерть от руки какого-то залётного грабителя совершенно не вязалась с Джеймсом – человеком, легко способным справиться с дюжиной таких вот шпанят. Несмотря на то, что полиции удалось буквально на следующий день после убийства взять убийцу при попытке продать фамильные часы Джеймса, и он буквально через пару часов после ареста признался во всём практически без нажима со стороны полиции, Виктор так и не смог заставить себя поверить в версию ограбления.
Тем утром их разбудила полиция. Инспектор со смешной фамилией, которая тут же вылетела у Виктора из головы, изо всех сил старался быть деликатным. Он долго пытался тактично сообщить им о смерти Джеймса, но, запутавшись в словах, не нашёл ничего лучшего, чем сказать:
– Я весьма сожалею и приношу свои соболезнования, – и беспомощно развести руками.
Чтобы не усугублять горе Жозефины, он предложил Виктору одному отправиться в морг на опознание, но Жозефина отвергла это предложение.