Вилла «Аркадия»
Шрифт:
Она взглянула на свои руки, которые едва заметно подрагивали.
– А-а-а, – только и выдавила из себя она.
– Я намазалась помадой. Смотри! Гай, смотри!
– Да, – рассеянно ответил он. – Замечательная корова, Фредди. Правда.
Он все не решался переступить порог. Смотрел то на потолок, то в пол, словно борясь с чем-то. Наступила пауза, такая долгая, что Сильвия успела стереть косметику с лица, незаметно воспользовавшись новой мочалкой миссис Холден.
– Это невыносимо. Послушай, я хотел сказать тебе… – Он запустил пятерню в волосы – Она права. На картине. Я хотел сказать, на фреске.
Лотти вскинула голову:
– Френсис все поняла. Еще раньше меня.
– Что поняла? – Фредди выронил корову
– Я, наверное, последний догадался. – Гай разволновался, бросив на детей раздраженный взгляд. – Но она права, да?
Лотти уже не было жарко, да и руки перестали дрожать. Она облегченно выдохнула. Потом улыбнулась, впервые позволив себе роскошь смотреть на него и не бояться, что он все поймет по ее взгляду.
– Скажи мне, что она права, Лотти, – прошептал он, словно извиняясь.
Лотти протянула Фредди чистую мочалку. Один ее взгляд рассказал о целом мире.
– Я поняла все еще задолго до картины, – ответила она.
7
В то утро миссис Холден отметила, что выглядит определенно посвежевшей. Наклонившись к зеркалу, чтобы нанести немного туши (совсем чуть-чуть, все-таки она собиралась на воскресную службу), миссис Холден даже позволила себе предположить, что сбросила несколько лет. Брови казались менее всклокоченными, а вокруг глаз стало меньше морщин. Отчасти это объяснялось, нужно признать, успешным визитом Банкрофтов. Несмотря на ту ужасную ссору актрисы со своей подругой. Ди Ди (какими только причудливыми именами не называют себя американцы) нашла ее чрезвычайно забавной, словно специально разыгранной к их приходу, как развлечение для туристов. Гай-старший объявил, что более чем доволен картинами, приобретенными у мистера Арманда. Это будет хорошее маленькое вложение капитала, сказал он после ужина, осторожно перенося их в машину. Он решил, что ему даже нравится вся эта современная мазня. Честно говоря, миссис Холден скорее умерла бы, чем позволила повесить одну из тех работ у себя в гостиной: они напоминали то, что обычно приносил с прогулок Мистер Бинс. Но Ди Ди просто улыбнулась ей: мол, «ох уж эти мужчины», а вслух произнесла: «Лишь бы тебе нравилось, Гаймилый», после чего они уехали, пообещав прислать еще фруктов и еще не раз посетить Холденов до свадьбы.
Да и с Селией стало легче: она перестала дергаться, как раньше. Девочка явно старается. Миссис Холден вслух предположила, что Селия за всеми хлопотами перестала уделять Гаю должное внимание. Возможно, дочь несколько увлеклась приготовлениями к свадьбе и порой забывала о женихе (миссис Холден тоже, наверное, отчасти виновата: когда предстоит свадьба, очень трудно оставаться в стороне). Зато Гай был очень внимателен к дочери, и Селия, в свою очередь, старалась вовсю выглядеть неотразимой, интересной и кокетливой. Миссис Холден на всякий случай отдала Селии несколько женских журналов, в которых подчеркивалось, как важно поддерживать интерес мужа… Были там статьи и на другие темы, которые миссис Холден пока не решалась обсуждать с дочерью.
Она даже почувствовала себя вправе щедро одаривать дочь наставлениями относительно семейной жизни: последние несколько дней Генри Холден, не в пример прежним временам, был чрезвычайно мил со своей женой, два дня подряд возвращался с работы вовремя и даже каким-то образом умудрился не получать ночных вызовов. А еще он пригласил все семейство отобедать в «Ривьере» – в качестве извинения за то, что пропустил почти весь визит Банкрофтов. Но самое важное, прошлой ночью (тут она слегка порозовела) он даже побывал в ее постели – впервые за полтора месяца, прошедшие со дня возвращения Селии из Лондона. Генри не отличался романтическим складом характера. Тем более приятно получить от него частичку внимания.
Миссис Холден оглянулась на два узких дивана с не потревоженными пушистыми покрывалами, тактично скрывавшими ночные секреты. Дорогой Генри. К тому же та ужасная рыжеволосая девица уехала.
Она машинально отставила помаду и слегка постучала по отделанному орехом трюмо. Да, пока все шло очень хорошо.
Лотти лежала наверху в своей односпальной кровати и слушала, как внизу Селия и дети надевают пальто, готовясь пойти в церковь. В случае с Фредди одевание сопровождалось несколькими восклицаниями, тихими угрозами, за которыми последовали громкие протесты и заверения в невиновности, после чего захлопали двери. Наконец под раздраженные крики миссис Холден закрылась парадная дверь, а это означало, что, кроме Лотти, в доме никого не осталось. Она лежала неподвижно, прислушиваясь к шорохам и шумам, которые обычно заглушал детский визг: в холле тикали часы, утробно урчали и шипели трубы, снаружи хлопали дверцы машины. Она лежала, чувствуя, как эти звуки просачиваются в ее горячую голову, и жалела, что не может насладиться редкой минутой уединения.
Лотти болела почти целую неделю. Она точно знала, когда началась болезнь: сразу после Великого Признания или в Последний День, когда она его видела. Обе эти вехи были настолько важны, что требовали заглавных букв. В ту ночь, после того как Гай открыл ей свои чувства, она пролежала без сна до рассвета, горя как в лихорадке. Сначала она приписала бредовые, спутанные мысли своему чувству вины. Но утром доктор Холден осмотрел ее горло и назвал отнюдь не библейскую причину: простуда. Он прописал ей постельный режим и обильное питье.
Селия была полна сочувствия и тем не менее сразу переселилась к Сильвии («Прости, Лотс, но я никак не могу заболеть, когда на носу свадьба, а еще столько дел»). Лотти осталась одна, к ней заглядывали только Вирджиния, с недовольным видом таскавшая наверх суп и сок, и Фредди, регулярно проверявший, «не померла ли она уже».
Временами Лотти действительно желала себе смерти. Она слышала собственное бормотание ночью и боялась, что выдаст себя в бреду. Ей было невыносимо, что Гай, наконец откликнувшись на ее чувства, оказался теперь недосягаем для нее, словно для Рапунцель с остриженными волосами в башне. Ибо при обычных обстоятельствах у них нашелся бы десяток причин столкнуться в доме или во время прогулки с собакой, но ни под каким видом юноша, помолвленный с молодой хозяйкой дома, не смог бы войти в спальню к другой девушке.
Выдержав без него два дня, она с трудом спустилась вниз якобы попить воды, а на самом деле взглянуть на него хоть одним глазком. И чуть не рухнула в коридоре. Пришлось миссис Холден и Вирджинии с ворчанием и руганью буквально втаскивать больную наверх, положив ее слабые руки к себе на плечи. Она успела лишь на секунду перехватить его взгляд, но даже это короткое мгновение рассказало ей о многом, позволив продержаться еще один долгий день и ночь.
Она чувствовала его присутствие: специально для нее он принес виноград из Южной Африки, сладкий и ароматный, с лопавшейся во рту тугой кожицей. Он присылал ей наверх испанские лимоны, чтобы добавлять в кипяток с медом для облегчения боли в горле, и мясистый инжир с «бочком», чтобы пробудить в ней аппетит. Миссис Холден восхищенно отметила щедрость его семейства и, можно не сомневаться, оставила несколько штук для себя.
Но Лотти этого было мало. Она умирала от жажды, а ей протягивали наперсток воды, и вскоре она решила, что эти подарки только все ухудшают. Она начала мучить себя, воображая, как в ее отсутствие он вновь прельщается чарами Селии. Разве могло быть иначе, когда Селия целыми днями только и думала о том, как бы снова его завоевать? «Что скажешь об этом платье, Лотс? – спрашивала она, расхаживая взад и вперед по спальне. – Оно подчеркивает мой бюст?» И Лотти тогда слабо улыбалась и просила ее извинить, ссылаясь на то, что хочет поспать.