Вилла «Аркадия»
Шрифт:
На этот раз, однако, она лишь поверхностно ощупала живот Лотти и сразу умело подхватила Камиллу на руки. Какое-то время подержала, весело приговаривая что-то по-французски, осмотрела пупок, пальчики на ручках и ножках и ласково продолжала говорить, как никогда не говорила с Аделиной или Лотти.
– Мы уезжаем, – сказала Лотти, показывая открытку из Англии. – Я увожу ее домой.
Не обращая на нее внимания, мадам Миго заговорила тише и в конце концов умолкла.
Потом она подошла к окну и несколько минут рассматривала личико Камиллы. В комнату вошла Аделина с картой в руках, и повитуха гаркнула ей несколько слов. Погруженная
– Что на этот раз? – раздраженно поинтересовалась Лотти, испугавшись, что опять допустила ошибку.
То пеленки не того цвета – не пеленки, а позор для деревни, то запеленает малышку так, что вызывает гомерический хохот у всех французов.
– Она хочет знать, не больна ли ты, – сказала Аделина и нахмурилась, пытаясь вслушаться в слова мадам Миго. – Друг Джулиана в посольстве говорит, что мне придется получать какую-то визу для поездки в Россию, но это почти невозможно без помощи дипломатов. Он считает, мне следует вернуться в Англию и уладить этот вопрос. Какая досада.
– Конечно, я не больна. Скажите ей, она бы тоже так выглядела, если бы ребенок не давал ей спать по ночам.
Аделина что-то ответила по-французски, затем, сделав паузу, снова покачала головой:
– Она хочет знать, есть ли у тебя сыпь.
Лотти собиралась ответить грубостью, но, увидев лицо француженки, примолкла.
– Non, non, – повторяла женщина, крутя рукой перед своим животом.
– Она имеет в виду, до того, как ты залетела. Она хочет знать, была ли у тебя сыпь, прежде чем ты… понесла… На ранней стадии беременности? – Аделина вопросительно взглянула на повитуху.
– Крапивница, что ли? – Лотти постаралась вспомнить. – У меня часто случалась крапивница. Я не очень хорошо переношу такую жару.
Но повитуху это не устроило. Она выпалила еще несколько вопросов на французском и посмотрела на Лотти.
Аделина повернулась:
– Ей нужно знать, болела ли ты. Была ли у тебя сыпь в начале беременности. Она думает… – Аделина что-то переспросила по-французски у старухи, и та кивнула в ответ. – Ей нужно знать, не переболела ли ты случайно краснухой.
– Не понимаю. – Лотти подавила неуемное желание взять дочь на руки и прижать к себе. – У меня была крапивница. Когда я только сюда приехала. Я считала, что это крапивница.
Впервые за все время лицо повитухи смягчилось.
– Votre b'eb'e? – сказала она, жестикулируя. – Ses yeux… – Она помахала рукой перед лицом Камиллы, затем посмотрела на Лотти и снова помахала. Потом еще раз.
– О, Лотти, – сказала Аделина, поднеся руку ко рту. – Что мы теперь будем с тобой делать?
Лотти окаменела, чувствуя, как несезонный холод пробирает ее до костей. Ребенок спокойно лежал на руках у женщины, светлые волосики образовали мягкий нимб, ангельское личико было освещено солнцем.
Девочка ни разу не моргнула.
– Я вернулась в Мерхем, когда Камилле было десять недель от роду. Семья в Лондоне от меня отказалась, как только все узнала. Я написала Джо, а он, едва я сошла с поезда, предложил мне выйти за него замуж. – Лотти вздохнула, сложив руки на коленях. – Он всем рассказал, что ребенок от него. Был целый скандал. Родители Джо очень рассердились. Но он умел быть сильным, когда это требовалось. И сказал им, что они пожалеют, если заставят его выбирать между нами.
Вино давно закончилось. Дейзи сидела и ничего не замечала – ни позднего часа, ни того, что у нее затекли ноги.
– Думаю, его мать до конца жизни не простила мне это замужество, – продолжала Лотти, погрузившись в далекие воспоминания. – Во всяком случае, она точно не успокоилась из-за того, что я наградила ее драгоценного сыночка слепой дочерью. Я ненавидела ее за это. Я ненавидела ее за то, что она не любила Камиллу так, как я. Но теперь, став старой, я чуть лучше понимаю ее.
– Она пыталась его защитить.
– Да-да, именно так.
– Камилла все это знает?
Лотти замкнулась.
– Камилла знает, что Джо – ее отец. – В голосе Лотти прозвучал вызов. – Они всегда были очень близки. Она папина дочь.
Последовала короткая пауза.
– Что случилось с Аделиной? – прошептала Дейзи со страхом, опасаясь того, что может услышать. Слушая историю о самоубийстве Френсис, она не могла сдержать слезы, ей припомнились собственные темные дни сразу после ухода Даниеля.
– Аделина умерла почти двадцать лет тому назад. Она не вернулась в этот дом. Я присматривала за ним на всякий случай, но она так и не приехала. Думаю, она не смогла бы вынести напоминания о Френсис. Она ведь любила Френсис. Мне кажется, мы все это знали, даже когда она отказывалась это признать. Она умерла в России. Под Петербургом. Она была весьма состоятельной женщиной, даже если не считать подарков, которые дарил Джулиан. Мне нравилось думать, что она осталась там, потому что нашла Константина. – Лотти застенчиво улыбнулась, словно смущенная собственным романтизмом. – А затем, когда она умерла, оказалось, что она оставила мне «Аркадию» по завещанию. Я почти уверена, что ее огорчало мое замужество. Мне кажется, она думала, что подвела меня, исчезнув в тот момент.
Лотти пошевелилась и начала собирать вещи вокруг себя, поставив пустой бокал на пол рядом со стулом.
– Почему?
Лотти посмотрела на Дейзи так, словно та была тупой:
– Если бы у меня появились дом и деньги в то время, то мне вообще не нужно было бы выходить замуж…
В свой медовый месяц я проплакала целых шесть дней. Странно, как потом говорила мамочка, для особы, которая так рвалась покинуть дом, особенно в качестве замужней дамы. Тем более странно, если принять во внимание наш чудесный круизный лайнер с роскошной каютой первого класса, оплаченной Банкрофтами.
Но меня замучила морская болезнь, причем настолько, что Гаю приходилось часами одному бродить по палубам, пока я лежала в нашей каюте, отвратительно себя чувствуя. Я по-прежнему переживала из-за папы. И, как ни странно, меня особенно доканывало то, что я оставила мамочку и детей. Видишь ли, я понимала, что теперь все изменится. И хотя тебе кажется, что именно этого ты хочешь, когда оно в действительности происходит, ты с ужасом сознаешь, что теперь все кончено.
И вели мы себя совсем не как молодожены, хотя, конечно, я не говорила родителям или кому-то еще. Нет, я отсылала открытки с потрясающими видами, описывая шикарные балы, дельфинов, обеды за капитанским столом, нашу каюту, отделанную ореховым деревом, с огромным трюмо и лампочками по периметру зеркала, а еще бесплатные шампуни и лосьоны, которые пополнялись каждый день.