Вино фей
Шрифт:
Его сиятельство ожидал вскоре приезда своего друга Селентайта Флинна, тот известил, что в субботу приедет в Солсбери и остановится у родственников. Граф прекрасно знал Селентайна и полностью доверял ему. Приезд Флинна помимо прочего означал, что с субботы Клэверингу не нужно будет беспокоиться о мисс Тэннант-Росс, передоверив заботу о ней кузену, который был вполне способен защитить мисс Черити от любых дурных посягательств.
Что касалось мисс Хейвуд и мисс Кассиди, то едва взглянув на лица девиц, Клэверинг с грустью понял, что слова мистера Крайтона в пабе, увы, не пустая похвальба. Невинность - лилия среди добродетелей и ничто не пахнет так отвратительно, как подпорченная чистота. На лицах девиц
Для самой же мисс Хейвуд и мисс Сесили прошедший бал был горестным провалом. Вирджиния пережила разочарование в мистере Крайтоне легче, чем её подруга Сесили, по той простой причине, что никогда не отличалась глубиной ума и чувств. Она была разозлена и обижена, но после приезда из Лондона обнаружила, что подлинно не думает более о мистере Крайтоне и вполне готова выйти замуж за Филипа, явно влюблённого в неё.
Сесили тоже уговаривала её согласиться на брак с братом, но не потому, что подлинно этого хотела. Она теперь страшилась выпустить пустоголовую и недалёкую Джин из-под своего влияния, опасаясь, что та просто по глупости проболтается или о ней, или даже о себе самой. С неё станется.
Сама же Сесили была готова выйти замуж за Винсента Хейвуда, прекрасно зная его скаредность и бездушие, ибо с неё вполне хватило чувства к Крайтону. От Вирджинии она знала о пассии Винсента в доме, но даже не намереваясь заставить в дальнейшем жениха разорвать эту связь, ибо сама надеялась, если получится, продолжить волнующие её постельные отношения с Крайтоном.
Но приезд Клэверингов опрокинул все эти разумные планы. Мисс Кассиди поняла, какой была дурой, выбрав в любовники жалкого провинциального фата и пустого франта. Прозрение настигло и её подругу: Джин тоже поняла, что впервые встретила настоящего мужчину, достойного её чувств. Филип Кассиди стал ей совершенно безразличен.
Обе девицы одевались к балу с особой тщательностью, намереваясь покорить сердце его сиятельства, но ничего не вышло. Клэверинг не только не сошел с ума от их красоты, не только не пал к ногам мисс Хейвуд и мисс Кассиди, но словно назло им отличил Дурнушку Черри, жалкую нищенку и полное ничтожество!
Вирджиния была в ярости, мисс же Сесили скорее насторожилась и испугалась. Она не понимала, что происходит, но ей пришло в голову, не проболтался ли о ней графу Фредерик Крайтон? Она половину вечера наблюдала за ними, потом успокоилась: Крайтон не подходил к графу, был бледен и совсем стушевался. Сесили тогда впервые подумала, что на самом деле Крайтон ей не нужен - ни как любовник, ни как слишком много знающий джентльмен.
Мисс Кассиди иногда и раньше приходило в голову, что Крайтон может её шантажировать, но при этой мысли она всегда брезгливо морщила нос - ей достаточно было сказать братцу Филипу, что некий мистер говорит о ней гадости, и мистеру Крайтону было бы несдобровать. Однако сейчас она сообразила, что Крайтону вовсе незачем трепать языком и подставляться самому - достаточно и анонимного письма. Да, мистер Крайтон был опасен.
Мысль эта развития не получила, Сесили всего-навсего запомнила её.
Глава 8. Утро мудрости.
Недвижных уст коснулся луч проворный.
Целуя вдохновляющий исток,
Наперекор
Он тронуть сердце, полное тревог,
Молниеносной музыкою мог;
Но поцелуй погашен смертью льдистой...
П. Шелли
Черити казалось, что она просто падает от усталости, но, заложив выигрыш в материнскую шкатулку, где уже лежали её сокровища: найденная в Стейплфорде подкова и двадцать фунтов и семь шиллингов, оставшихся от подаренных тётушкой Флинн тридцати фунтов, она не могла заснуть и долго лежала, глядя в огонь камина.
Сегодняшний день, её первый выход в свет, прибавил понимания того, что раньше ускользало от неё. Знакомство с Клэверингом пояснило, что его стеклянные глаза - во многом дань приличиям. Его взгляд становился неживым, когда нужно было быть светским человеком - приятным всем, благожелательным и непринуждённым. Этого требовала благопристойность, учтивость была обязанностью, обходительность и любезность - законом.
Но разве это возможно? Ведь улыбнувшись одному - ты ранишь самолюбие другого, а, улыбаясь всем подряд - обесцениваешь саму улыбку. Но на балу у Кассиди мистер Клэверинг вёл себя свободно и раскованно, был весел и любезен. Сестра его казалась молчаливой и несуетной, её, кстати, очень оживила игра, хоть азарта в ней не замечалось. Но её глаза, следившие за игрой, тоже искрились неподдельным воодушевлением, и совсем не казались зеркальными.
Однако Черити видела смотревшие на неё зеркальные глаза. Причём, не один раз. Она прикрыла глаза, каминная решётка исчезла в черноте, но тут же проступила на сетчатке алым пятном пламени. Потом замелькали картинки бала. Да, совершенно зеркальными были глаза леди Дороти. Зеркальными глазами на неё смотрели Вирджиния Хейвуд и Сесили Кассиди, а при прощании - Остин Стэнбридж. Но было и того хуже. Зеркальными глазами на неё в карете смотрел Энтони Хейвуд. Это-то её и испугало.
Но Черити вполне понимала ревность леди Дороти. Её самолюбие, безусловно, страдало оттого, что весьма богатый человек отличил при первом знакомстве не её любимую дочь, но племянницу. Столь же понятной была и неприязнь Вирджинии и Сесили: они привыкли считать себя первыми красавицами, но тут почему-то не были замечены. Выражение глаз смотревшей на неё Вирджинии устрашило Черити лишь потому, что пугающе совпало с её портретом, а так все было понятно.
А что с Энтони? Он сказал, что мисс Кассиди потеряла в его глазах свою привлекательность, едва он увидел мисс Клэверинг. Но на балу мисс Клэверинг не заметила его и отвергла приглашение на танец. Однако она не выделила и не отличила ни одного. Или кого-то всё же отличила? И о чем Энтони разговаривал с Остином Стэнбриджем и Фредериком Крайтоном?
Черити с сожалением подумала, что мало заметила из происходившего вокруг.
Тут, однако, часы наверху в Белом зале пробили полночь, и Черити сказала себе, что надо постараться уснуть. И ей это удалось, хоть ещё с четверть часа перед её глазами мелькали бубновые короли, образчики дорогого муслина, запонки милорда Клэверинга, а потом проступило испуганное личико мисс Флоры Стивенс. Когда же она напишет?