Винтервуд
Шрифт:
Она тихо поднялась по мраморной лестнице и, пройдя на цыпочках мимо закрытой комнаты леди Тэймсон, начала открывать двери комнат, тянувшихся вдоль коридора. Это были спальни, обставленные массивными кроватями и тяжелыми платяными шкафами. Все еще были пусты, воздух всюду был затхлый: запах канала смешался здесь с запахом ушедшего времени. Лавину разглядывала скамейку, на которую становятся коленями молящиеся, предназначавшуюся, очевидно, для особенно набожных гостей, когда на лестнице послышались быстрые, твердые шаги. Фернанда крикнула:
— Синьор! — и добавила еще что-то по-итальянски. Дверь,
Врач?
Лавиния с минуту помедлила, потом, устыдившись своего любопытства, стала тихонько спускаться вниз.
Когда она была примерно на полпути, она услышала сдавленный крик леди Тэймсон, выражавший недовольство. Или, может быть, страх? После этого не слышно было больше ни звука.
Лавиния запирала последний сундук, когда раздались шаги вниз по лестнице. Если это был врач, он должен был бы проследовать прямо к двери, в которую, по всей видимости, вошел. Если бы были шаги Дэниела, он вошел бы в эту комнату, чтобы поинтересоваться, как у нее идут дела. Когда дверь открылась, Лавиния склонилась над сундуком.
— Не могу ли я вам помочь, мисс Херстмонсо?
Она так и застыла над замками сундука. Казалось, в этой удушающей жаре невозможно было ощутить холод, но все ее тело охватила дрожь, как тогда, в зале лондонского суда.
Ей пришлось призвать на помощь всю силу воли, чтобы выпрямиться и спокойно оглянуться вокруг.
— Благодарю вас, мистер Пит. Но я уже почти кончила. А имя мое вы назвали неправильно.
— О, простите! Ну конечно же. Вы — мисс Херст. Новая компаньонка Флоры. — Джонатан смотрел с обычной для него наглостью. — При этом довольно тусклом освещении вы выглядели просто копией другой молодой особы, которую я видел не так давно. Мисс Херстмонсо. Лавиния Херстмонсо, — добавил он с нарочитой неторопливостью.
— Ошибиться очень легко. Надеюсь, ваша тетушка чувствует себя хорошо?
— Насколько это возможно в ее состоянии. А как вам нравится ваша новая работа, мисс Херст?
— Очень нравится, благодарю вас.
— Отлично. Рад это слышать. Буду с нетерпением ждать возможности продолжить наше знакомство в Винтервуде.
— В Винтервуде?!
— Почему у вас такой удивленный вид, мисс Херст?! И, может, лицо ваше выражает тревогу? Здесь так темно, что ничего не разглядишь. — Он подошел к тяжелым занавесям, раздернул их и быстро откинул ставень. Солнечный свет, хлынувший из окна, словно бы еще больше подчеркнул нежную красоту девушки. — Ну вот теперь я могу вас видеть. Вы и в самом деле просто необычайно похожи на ту, другую, даму.
— Какое странное совпадение, — холодно сказала Лавиния.
— Поистине! И не поражайтесь моей прекрасной памяти. Ваше лицо не так-то легко забыть. Как, впрочем, и лицо той дамы... Но вряд ли я так уж льщу вам, путая вас с нею: она находилась в не слишком-то завидном положении. — Он тихонько рассмеялся и добавил: — Кузина Шарлотта пригласила меня провести некоторое время в Винтервуде. Думаю, я получу от этого большое удовольствие. — Он поморщился. — Должен сказать, эти венецианские ароматы отнюдь не напоминают лаванду. Я вынужден снова закрыть ставень. Духота все-таки меньшее из двух зол. Придется вам как-то это выдержать, мисс Херст. Я уверен, что моя юная родственница Флора
Что это было — угроза? Но с чего бы он стал вдруг ей угрожать?
Когда он ушел, хлопнув дверью и кликнув своим громким веселым голосом гондольера, Лавиния попыталась сама себя успокоить. Она не могла быть уверена, что Джонатан Пит знает, кто она такая. Может, он только строит предположения? Наверное, он видел ее в один из дней этого бесконечного двухнедельного процесса. Она знала, что в зале было множество зевак, особенно мужчин. Не могло же ей до такой степени не повезти, чтобы так скоро повстречаться с одним из них! Но она помнила странный пытливый взгляд, которым он окинул ее вчера в отеле. Уже тогда в его памяти шевельнулось какое-то воспоминание. Позднее он, вероятно, вспомнил, что это было.
Так что теперь он либо был уверен в том, что знает правду, либо блефовал.
Но чего ради? Может, думал, что, боясь, как бы он не выдал ее тайну, она позволит ему в будущем как-то использовать себя в его целях?
Нет уж, только не это — даже если придется рассказать всю правду!
Конечно, это ужасно подействует на Флору, проникшуюся столь внезапной горячей любовью к ней. Она пока еще не отвечала Флоре взаимностью, но ей страшно не хотелось, чтобы этому трагическому маленькому созданию в инвалидной коляске причинили страдание.
А Дэниел? Как он отнесется к подобному известию? Лавиния сжала руки, ощутив противный слой пыли на своих ладонях и вздрогнув от отвращения и отчаяния. Дэниел не должен знать. Она не могла смириться с тем, что он может узнать. Она высоко вскинула голову, и лицо ее приняло жесткое выражение. Может, еще самого Джонатона Пита ждет сюрприз, когда он убедится, что ею не так уж легко манипулировать. Он забыл, что, после того что она пережила, ее непросто запугать или довести до слез. Если нужна будет ложь, она прибегнет к ней без всяких угрызений совести. Пусть сам убедится, что шантажировать ее невозможно.
Но все-таки, что именно у него на уме?
Не успел Джонатан удалиться, как в дверь позвонили.
Наверное, Шарлотта пришла посмотреть, закончила ли она работу, а также нанести второй ежедневный визит тетке.
Фернанда прошлепала через зал в своих просторных не по ноге домашних туфлях.
Дверь отворилась. Раздался голос Дэниела:
— Я пришел за мисс Херст, Фернанда.
Лавиния начала торопливо вытирать лицо, мокрое от слез.
— Вы закончили, мисс Херст? — Дэниел остановился в дверях. — У моей жены сильно болит голова, поэтому я пришел за вами. Я только поднимусь на минуту наверх засвидетельствовать свое почтение контессе. Мы собираемся выехать из Венеции в следующий понедельник. Я заказал билеты и номера.
Старый дом снова ожил. Лавиния просидела на сундуке, пока Дэниел не спустился вниз. За этот краткий промежуток времени она ясно поняла, что ничто никогда не заставит ее признаться в своем прошлом. Она так горячо желала, чтобы он думал о ней хорошо!
Потом он снова показался в дверях. Он, не улыбаясь пристально смотрел на нее своими слишком проницательными глазами.
— У вас на щеках подтеки, мисс Херст. Это от жары?
Лавиния широко раскрыла глаза, страстно желая, чтобы слезы ее высохли.