Винтервуд
Шрифт:
А Дэниел тоже внимательно смотрел на нее:
— Это правда, Шарлотта?
— Да, вероятно, так оно и есть. Кузен Джонатан очень мне помог, и я высказалась в том смысле, что тетушка Тэймсон, возможно, снова захочет с ним увидеться, когда оправится от путешествия. Никакой точной даты я не устанавливала.
— Вам мой племянник не нравится, Дэниел? — черные глаза леди Тэймсон были весьма наблюдательны.
— Я его почти не знаю, — ответил Дэниел, продолжая смотреть на Шарлотту.
— Я его ненавижу, — с глубоким убеждением объявила Флора. — Он смеется, когда
— Флора! — Шарлотта, казалось, обрадовалась возможности переключить всеобщее внимание на свою дочь.
Не могло быть никаких сомнений в том, что она расстроена, так же как и в том, что Джонатан намеревается посетить Винтервуд без приглашения.
Глаза Дэниела выражали глубокую задумчивость. Но он ничего больше не сказал. Шарлотта решила открыть корзину с едой, чтобы завтрак положил конец неприятному разговору. Вне всякого сомнения, она сознательно старалась отвлечь внимание от только что обсуждавшейся темы.
Долгое путешествие прошло без каких-либо неприятностей, но все чувствовали себя очень утомленными. Флора и Эдвард, которых уложили на узеньких скамейках, всю ночь проспали. Леди Тэймсон обложили в ее углу таким множеством подушек и укрыли таким количеством всевозможных ковриков и одеял, что она походила на дородного Будду, на шее которого поблескивал изумруд. Шарлотта немного подремала сидя, а Элиза, все еще слабая после болезни, так раскачивала головой во сне, что один раз даже свалилась с сиденья. Дэниел же, как полагала Лавиния, не сомкнул глаз ни на минуту, впрочем как и она сама. О чем думает он, она знать не могла, но перед ее мысленным взором мелькали, словно залитые лунным светом куски заоконного ландшафта, картины ее прошлого. До того как умерли мама и папа, в ее жизни было много счастья; потом счастья уже не было, но было много веселья и безрассудства, которые исходили от ее отчаянного братца, единственного близкого человека, оставшегося у нее на всем свете. В обществе их называли «необузданные близнецы Херстмонсо».
Возможно, Джонатан Пит присутствовал при одной карточных игр Робина. К ним постоянно приходили незнакомые люди, да и у него вид игрока.
Быть может, и в тот роковой уик-энд он был там. Правда, ей казалось, что именно там она видела их всех, несмотря на безумные притязания Джастина.
На миг ей представилось, что в раме окна возник силуэт Джастина, его ужасное одутловато-бледное лицо. Она вздрогнула, и Дэниел это заметил.
— Устали, мисс Херст?
— Немного.
— А вы в состоянии заснуть?
— Не думаю.
— Я тоже никогда не сплю в поезде.
Он говорил шепотом, чтобы не разбудить спящих, раскачивающийся фонарь был притушен, и лицо Дэниела находилось в такой же полутьме, как в ту ночь, в гондоле. Тем не менее в нем ощущалась большая сила и уверенность в себе. Этому человеку перечить было нельзя. Лавиния сомневалась в том, чтобы у нее могло возникнуть такое желание, но если бы возникло... Что-то закипело у нее в крови. Ей ничуть не хотелось спать, а призрачное лицо за окном исчезло.
— Давайте для препровождения времени поговорим
— За границей я была всего только раз. Мои родители взяли... меня в Париж. — Она вся напряглась: у нее чуть не вырвалось: «Нас с Робином».
— Надеюсь, это была приятная поездка?
— Да, конечно.
— Вы вздрогнули, как если бы там с вами что-то произошло.
— Ах нет. Просто я подумала: мы были так счастливы! Мама ходила по магазинам, папа водил меня по музеям. Помню, деревья уже пожелтели и роняли листья в Сену. Папа заставлял меня все время говорить по-французски. Кажется, что все это было так давно.
— Быть может, вы снова там побываете.
— Ну нет, вряд ли.
— А я считаю это весьма вероятным. Я бы хотел, чтобы Флора хорошо говорила по-французски.
— Этого легко можно было бы достигнуть, пригласив в гувернантки француженку,
— Да, это лишь один из способов.
— Я не обладаю достаточными знаниями, чтобы учить Флору французскому, если вы это имеете в виду, мистер Мерион.
— Сомневаюсь, что на свете вообще существует человек, способный чему-то ее научить. С гувернантками она ведет себя как сущий бесенок. Но дети прекрасно умеют подражать.
— Надеюсь, вы не хотите, чтобы она подражала мне!
— У вас прямо ужас в голосе, мисс Херст! — Он уселся поудобнее. — Вообще-то, я именно это и имел в виду. Я говорил только о вашей манере держаться. Конечно, я надеюсь узнать вас получше.
— Мистер Мерион, я, кажется, начинаю думать, что не одна только Флора ведет себя с гувернантками как бесенок!
Он засмеялся:
— Разве я это заслужил? Может, и в самом деле заслужил. Должен сказать, что либо моя жена сознательно нанимала в гувернантки одну за другой весьма пресных особ, либо это качество — неотъемлемая черта настоящей гувернантки. — Он увидел, как она резко повернула голову. — Поймите меня правильно. Ведь для всякого очевидно, что это не настоящее ваше призвание.
— Пожалуйста, давайте договоримся, мистер Мерион: я оказываю вам услугу, соглашаясь занять эту должность, а вы оказываете мне услугу, предлагая ее мне. Не задавайте слишком много вопросов.
— Но я не могу совладать с некоторым любопытством. У вас был несчастный роман?
— Можете назвать это так.
— Видите ли, я отказываюсь верить, что сам факт безденежья мог так разбить вашу жизнь. Должно было произойти что-то такое, что вынудило вас отправиться в путешествие с этой вашей ужасной кузиной. Но я обещаю не задавать больше вопросов. Со временем...
— Со временем — что?
— Человеку удается оправиться от сердечной трагедии.
— О, от сердечной...
— Вашего сердца трагедия не коснулась?
— Во всяком случае, коснулась не в том смысле, какой вы имеете в виду, мистер Мерион.
Напротив них что-то задвигалось, а затем пахнуло «фиалками» — этот аромат сопровождал любое колыхание одежд леди Тэймсон. Лавиния вдруг увидела, что за ней пристально следят острые черные глаза.
Наклонившись вперед, она спросила шепотом: