Владигор и Звезда Перуна
Шрифт:
— Еще бы не обидно, — пробасил за его спиной другой голос, грубый и хриплый. — Столько лет ждал подходящего часа, и все напрасно.
Рум резко обернулся. На него с мрачной усмешкой смотрел воин-варвар с перебитым носом. В углах рта желтели клыки.
— А он еще надеется, глупец, что его, безродного айгура, признают верховным вождем, — опять произнес старикашка.
Звериный рыкающий хохот оглушил Рума, и он вдруг с ужасом увидел на своем ложе коротколапое, покрытое чешуйчатым панцирем чудовище. Слюнявая пасть ощерилась тремя рядами острых зубов, мощный зубчатый
Рум заметался. Попробовал закричать, позвать стражу, но язык присох к нёбу, и, кроме сдавленного шипения, он ничего не смог из себя выдавить. Рум выронил кинжал и без сил опустился на ковер. Меж тем непрошеные гости приблизились к нему и непонятным образом соединились в одно существо — трехголовое, со сросшимися бугристыми затылками, увенчанное рубиновой короной.
— Убить Ахмала легко, — раздался грозный голос. — Но век самозванцев короток, вскоре и тебя прирежут, как ягненка. Власть твоя должна казаться законной. И я могу это устроить. За определенную плату.
Вновь захохотала зубастая пасть, и Рума всего, от пяток до корней волос, пронизало неземным холодом.
— Ты мой кошмарный сон, — пробормотал он. — Бери любую плату, только оставь меня.
Голова его раскалывалась, он обхватил ладонями виски и провалился в забытье.
Наутро Рум встал совершенно разбитый. С удивлением оглядел вспоротые подушки, валяющийся на ковре кинжал и кликнул слугу, чтобы тот навел порядок в его покоях.
— Что прикажешь делать с рыбой, господин? — спросил с поклоном слуга, когда Рум уже был у двери. Первый советник в недоумении вскинул брови, обернулся и заметил в углу корзину, полную живых угрей.
— На кухню, — приказал он, стараясь не выдать своей растерянности.
На пиру он сидел по правую руку от Ахмала, был неразговорчив и мрачен и ругал себя, что убийство верховного вождя недостаточно им подготовлено. Он поискал глазами воина из стражи, который по его знаку должен был метнуть в Ахмала отравленное копье, но не обнаружил его. Что ж, подумал он, придется самому исполнить задуманное. Не зря же воины, окружившие Воронью гору, ждут сегодня от него богатой награды. Имя наследника не должно быть произнесено.
Младенца уже принесли в шатер. Он лежал в богато украшенной люльке, несколько нянек хлопотали над ним. Молодая мать, не скрывая гордости, выслушивала льстивые похвалы приближенных.
Перед тем как верховному вождю настало время высказать свою волю, слуги внесли вина и очередную смену блюд.
— О, борейские угри! — оживился Ахмал и, придвинув к себе серебряный таз, принялся вылавливать из малосольного рассола скользких змеевидных рыбин, заглатывая их чуть ли не целиком. Наконец он обтер руки о шаровары. Четверо слуг подбежали к верховному вождю и подняли его на ноги.
Стало очень тихо. Рука первого советника скользнула к поясу и упала на бедро. Рум с отчаянием понял, что кинжал остался лежать на ковре в его опочивальне. Он попросту забыл взять оружие.
— Айгуры! — зазвучал над ним зычный голос Ахмала. — Слушайте мою волю! Да будет она непреклонна и не подвержена
Рум не верил своим ушам. Возмущенный ропот прошел среди старейшин. Один из них, сославшись на глухоту, попросил Ахмала вторично объявить свое волеизъявление. Тот замотал было головой, затем вновь выпучил глаза на Рума и произнес каким-то чужим безжизненным голосом:
— После моей смерти верховным вождем айгуров станет мой казначей и первый советник Рум.
Еще не веря, что сбылось то, к чему он стремился долгие годы, Рум вскочил на ноги и низко поклонился:
— Да будет твоя воля священна, великий вождь!
Пронзительно заплакал ребенок. Его мать находилась в глубоком обмороке. Слуги замешкались и не успели подхватить Ахмала, когда тот, вдруг схватившись за живот, всей своей тушей опрокинулся на спину.
Ахмал умер еще до наступления ночи. Лекари, пытавшиеся привести его в чувство, испробовали все средства — от массажа до кровопускания. А затем они бросили мертвое тело и разбежались, истошно вопя: из лопнувшего брюха полезли наружу отвратительные черные змеи.
К тому времени молодая наложница была уже сброшена к грунам. Черная дыра поглотила и несостоявшегося наследника, которому перед этим Рум собственноручно размозжил голову о каменную стену. Вокруг Вороньей горы пылали костры, в котлах булькало баранье мясо, захмелевшие воины плясали у костров и выкрикивали приветствия своему новому вождю. Старейшины покидали Воронью гору, разъезжаясь по родным кочевьям, никто из них не захотел остаться здесь на ночь. Их обгоняли конные вестники, чтобы еще до утра сообщить о свершившемся рассеянному по степям народу айгуров.
Безмерно уставший, скрывая злое ликование под маской торжественной скорби по умершему Ахмалу, Рум вернулся в свои покои и тщательно запер за собой дверь, словно не доверял оставшимся снаружи стражникам. Только после этого он позволил себе расслабиться, хлопнул себя по тощим ляжкам и воскликнул:
— Кто бы ни был ты, ночной гость, работу свою ты сделал хорошо!
— И ты готов оплатить мне ее? — тотчас раздался знакомый скрипучий голос.
Рум вздрогнул и побледнел.
— Где ты? Я не вижу тебя…
Паутина под каменным сводом дрогнула и постепенно приняла выпуклые очертания оскаленной звериной морды.
— Я так далеко, что твои крошечные владения кажутся мне ногтем на мизинце. И так близко, что от стука твоего трусливого сердца у меня заложило ухо.
Рум невольно отпрянул, схватившись за грудь.
— Не бойся, — засмеялась морда, — я сейчас не здесь. Что-то в глубине Вороньей горы раздражает меня… — «Он прознал о грунах», — с досадой подумал Рум. — Мне не нужны твои камешки, жалкий человек! И не серебром ты заплатишь мне за мою услугу.